Алла. Она сидит и ест говядину. Обожает стейки. Но когда раструбили дело Хабаровских живодерок, она была в ярости и грозилась убить девушек.

Лицемерка.

Если привезти ее на скотобойню, где мучают и убивают сотни коров, у которых, кстати, есть способность чувствовать простейшие эмоции, она придет в ярость. Она будет орать, что не она убивает коров. Она хочет иметь право жрать стейки и быть в неведении. Она станет оскорблять меня и называть меня садисткой. А я не садистка. Живодерствовать — отвратительно. Просто это касается не только кошек и собак. И если ты ешь мясо на обед и ужин, не желая вдаваться в подробности, как оно попало к тебе на стол, то заткнись и не смей осуждать. Эти люди мучили беспомощных зверей ради веселья. Своими руками. Ты отличаешься от них тем, что ты ешь мясо, замученное другими людьми. Ради веселья или ради того, чтобы мясо попало к кому-то на стол — не важно. Важно, что эти звери погибают в диких мучениях. Никто не усыпляет их тихо и мирно под колыбельную. Они умирают в крови и муках, а всю жизнь существуют в тюрьме, медленно сходя с ума. Те собачки и кошки хоть немного успели понять человеческое участие, а коровы — нет. Никто никогда не любил их. Всю свою недолгую жизнь они жили в мучительных, сводящих с ума условиях. И ты знаешь это. Просто не прикладываешь к этому руку. Но от этого не становишься непричастен.

Я не морализатор, и ты можешь есть мясо, сколько хочешь, но, если делаешь это, то уже не имеешь права считать себя выше живодеров. Как бы сильно тебе ни хотелось казаться лучше, чем ты есть. Ты не лучше. У тебя просто другой способ убийства. Этот способ называется безразличие.