Я хожу в университет, смотрю сериалы, играю в игры, встречаюсь с друзьями, пью кофе по утрам и знаю пару человек, которые принимают наркотики. Меня считают милой. Даже моя асексуальность — эдакая черточка ненормальности во мне — единственная. Других просто нет.

Критическая несправедливость кроется в том, что человек — сплав духовной и животной части, и духовная без животной прожить не сможет, умрет, в то время, как животная часть прекрасно и сыто обходится без духовной. Разумеется, духовная часть со смертью существовать не перестает, она бессмертна. Но бессмертна не в этом мире. Поэтому мир на законных основаниях принадлежит демонам. Мы вторглись в него со своей моралью и вечностью, чтобы освятить его. И он убивает нас просто потому, что может, а потом скептически спрашивает:

— Где душа? Когда я расчленял тело человека, я ее там не увидел.

И я тоже. Расчленяя тело человека, я не вижу там души, потому что материальность — удел животного мира, и искать там душу или требовать доказательств ее существования там по-детски наивно. Я увижу душу в сложных эмоциях. Наша нервная система — проводник между Тем и Этими мирами. С помощью сложных эмоций, в которых нет ни малейшей эволюционной значимости, душа говорит: я здесь.

Ты не видишь меня, но чувствуешь, как нечто необъяснимое.

И пусть это раздражает прагматиков.

***

— Эй, ты здесь?

Факт в том, что убийство — это физическое взаимодействие одной материи с другой. Как готовка или пробежка. Факт в том, что убийца — это не клеймо, и человек, который лишает жизни других, тоже человек. А еще — убийцы — это все люди вокруг меня. Убийцы и лицемеры.