Пусть бел и холоден для рук,

Моих усталых занесет укоров –

Он будет избранней разлук.

Не разобьет он разговоров

Последних неисправных дел.

А будет теребить по шторам

Все так же холоден и бел.

И та нужда, что вечно ставит

В мою оседлую тоску

Зимовье сердца серебристых ставен –

Мной не оставится в долгу.

Когда войдет, приходом этим

Я ничего уж не придам,

И ничему вперед на свете

Окроме снега рук не дам.

Нужды не будет в снежной буре

В пылу, в угаре снегом пасть.

Она завертит нас, задует,

Она – безвременная страсть.

Чтоб не был миг безбрежно долог,

И слов не кануло на дно.

Из дымных заводей, из льда и топок

Зима уводит далеко.

За далью снежного покрова

Опять услышу голос твой. –

Вечерней скуки рвать оковы,

Не чувствовать в душе тогда покой

Декабрь 1982.

* * *

День уходит – прошлым назовется,

В этой гуще сомкнутой листвы,

Только жаль останется в груди,

Что всегда за нею остается.

И пройдут все радости твои,

Прячась ветра, укрываясь зноя,

В ожидании вечного покоя

Тщетны возвращения твои.

Тщетны горькие слова признанья,

Крепких дружб святая простота.

Тщетно время долгих ожиданий,

Даль, где совесть не была чиста.

Ниже мысль окраин изначальных,

Мельче зависть, пропасти пусты.

А стихи, в которых все оставим,

Не были произнесены.

Москва 1982

Луна

Вечною странницей луна поднимается,

В небе зажгутся огни.

Родная моя, нам не надо печалится,

Мы в этом мире одни.

Не разлучены, вовек недосказанности

Нет между нами в словах.