Василек Василек 3

Зоя улыбалась, не натянутыми губами, а всем своим милым личиком. Щечки забавно приподнимались, а от глаз разбегались лучики, прячась в копне непослушных кудрявых волос. Ее нельзя было назвать красивой по меркам глянцевых журналов, но и пройти мимо, не улыбнувшись в ответ, было невозможно.

— Вот здесь распишитесь и здесь. – Протянула она распечатанный договор слегка задев его руку своей.

— Здесь? – Уточнил он, не поднимая глаз от волнения и стыда за недавнюю встречу с Полиной.

Раздалась телефонная трель, затем еще одна. Она скинула, извинилась и продолжила объяснять порядок установки окон. Настойчиво зазвонил стационарный телефон. Зоя еще раз извинилась и взяла трубку из которой доносился гневный голос. Слушая собеседника, она покраснела и тихо произнесла: «Выезжаю».

Попрощавшись с Васильком, она побежала в кабинет Полины, о чем-то спорила с ней, а затем вылетела схватила сумку и направилась к дверям. Василек пошел за ней и увидел, как она, вытирая слезы пытается вызвать такси.

— Может вас подвезти?

— Я буду благодарна. Здесь такая ситуация, у сына аллергия, а воспитательница постоянно меня терроризирует, требуя забрать больного ребенка. Грозится вызвать скорую. – Тараторила она, семеня за ним по парковке. – Полина Викторовна тоже ругается, и я между двух огней, понимаете?

Он кивнул, открыв перед ней дверь, сел, завел машину и молча слушал, пытаясь переварить новую информацию о предмете своего желания – маленьком ребенке.

— Вот смотрите, аллергический ринит. – Показывала она справку, а затем опомнилась и тихо добавила. – Извините. Достало все.

— Адрес сада можно узнать? – Он с удовольствием бы ее поцеловал и вытер слезы с милого личика, но также тихо произнес. – Не переживайте, все решаемо.

Сам не зная почему Василек не остался сидеть в машине, а поплелся за Зоей. Дети разных возрастов бегали по площадке, производя невероятное количество шума и заражая своей неуемной энергией.

— Явились. – Налетела на Зою какая-то женщина, лет пятидесяти продолжая корить бесстыжую мать. Ей явно доставляло удовольствие унижать родительницу, безропотно выслушивающую гневные речи.

— Вам же предоставили справку. – Заявил Василек суровой даме. – Или вы так и не удосужились с ней ознакомиться. Дорогая, дайка мне ее.

Обе женщины замолчали и с удивлением посмотрели на Василька.

— А вы кто еще? – Не унималась воспитательница, недовольная тем, что кто-то осмелился отнять у нее любимую жертву.

— Муж. Зоя, предъяви ей еще раз документ, а я запечатлею этот торжественный момент для вышестоящих органов. Говорят, вы там давно на карандаше. Жалоб на вас много.

— Извините. Все еще раз пометим. Сенечка может остаться. – Механически произнесла воспитательница, впавшая в ступор от неожиданного напора.

Сенечка не желал оставаться в саду и крутился вокруг матери, радуясь ее раннему приходу. Он с интересом разглядывал Василька, прячась за Зоину юбку.

— Спасибо, ловко вы придумали про съемку, в жизни не догадалась достать телефон. Я наверно вас уже сильно задержала.

— Нет, я готов вернуть вас на рабочие место.

— Не стоит, мне неудобно.

Опять зазвонил телефон из которого доносились вопли Полины о рабочем времени, акциях и очереди из томящихся заказчиков.

— У вас нет времени на пустые отговорки, прыгайте в салон, куда едем?

— Вы мой папа? – Спросил мальчуган лет пяти.

— Сеня, прекрати, мы уже это обсуждали. – Осекла сына Зоя.

— Если он твой муж, значит мой папа. – Стоял на своем мальчишка.

— Дядя, — Зоя замолчала, пытаясь вспомнить имя, вписанное в договор. – просто помог мне. Вот мы и дома. До работы добегу сама. Спасибо вам огромное – выручили.

Зоя пыталась вспомнить, когда же сообщила свой адрес, коря себя за ужасною память и стремительно побежала наверх по лестнице старой хрущевки.

Зинаида Григорьевна тут же принялась корить дочь за мягкотелость и отсутствие хватки.

— Бабушка, а ты знаешь, что у мамы есть муж? – Влез в разговор Сеня. – Если он ее муж, значит мой папа?

— Какой еще муж? – Удивилась бабушка, но Зоя уже ее слушала. Торопясь на работу, она размышляла над тем, что все, кого она знает, даже сводный брат Боря, всегда ее в чем-то корили, словно у нее на лбу было написано: «Пинать не возбраняется» и только он заступился. Где-то она уже видела эти глаза, но где?