Минуты тем временем не щадя никого текли; Как неумолимо время приближало их к истине, сквозь погружение в невидимый вакуум они видели самих себя, как если бы стояли рядом со своими телами и смотрели на неприкрытую ничем душу, напрочь оголённую и лишённую защиты. «Какая же я никчёмная», доносилось откуда-то глубоко, словно невидимый человек, говорил голосом который нельзя услышать, «То что я ему говорю, правильно ли это», правильно ли было общаться с человеком, столь возвышенным, начитанным и далёким; «Да, она далека от меня, да и я так далёк от неё» — думалось Джону. Да и как они поймут друг друга, это невозможно представить, словно день говорит с ночью.

Ночь таит темноту и покой, а день ясность и просвещение; И вот он, тот заветный миг. Перемещение и смесь, да, верно, всё смешано, и ни в коем случае не однообразно. В однообразии они бы никогда не поняли друг друга, но смесь дня и ночи, дала им свой ответ; Они сплели свою сеть, и контакт их душ был установлен. Минни посмотрела на него взглядом говорящим, «Да, я знаю, я всё знаю»; И вот казалось она почти поняла его, как их внутренний диалог, надёжно скрытый от людских глаз и ушей, разговором, обычным разговором двух людей; Такие разговоры происходят каждый день.

Да, как не прискорбно, но что зарождалось, то исчезло, мгновенно испарилось, словно пар выходящий из воды. Прямиком в спокойствие вторгалась какая-то фигура; Издалека, сверху раздовались шорохи и крики, которые звучали так непонятно, что ни один не смог определить, о чём на верху так яростно говорили? Тем не менее в уже нарушенной, но всё же тишине, они сидели и молча смотрели на полки с книгами, в окно, на цветы в старом горшке. На что угодно устремлялся их взгляд, но только не друг на друга; Эта хитрая и заранее проигранная игра почему-то продолжалась, события и обстоятельства в которые так жестоко толкнула их жизнь, вынуждали одевать эти тёмные очки, которые, как им обоим казалось спасут их друг от друга. Словно невидимая стена, разделяющая два мира, два сада; Каждый сидит в своём саркофаге и не подпускает чужаков даже к порогу внутреннего дома; А уж пригласить кого-то внутрь, это полнейшее безумие.