Часы пробили одиннадцать утра, хотя утро ли сейчас, может полдень или глубокая ночь, туманная, в которой не видно не единой звёздочки, даже самой крохотной. Комната, освещаемая искусственным светом электрической лампы, была наполнена тишиной. Лишь редкое, случайное кряхтение нарушало её; Лист перевернулся, ещё одна страница, которую пробегал глазами Джон, была скрыта от его, уже не любопытных, потухших глаз. Свеча, именно со свечой их можно было сравнить. Жизнь свечи напоминает жизнь глаз, яркое пламя, постепенно переходящее в тусклый огонёк и вот-вот он погаснет; Но нет, глаза Джона Марговеца и думать не могли о том, чтобы потухнуть прямо сейчас.
— Вы читали эту книгу? — с поддельными интересом спросил он, но ответ был очевиден.
«Как я могу читать такие книги» — подумала про себя Минни, сидя напротив, на маленьком, хромающем и издающем неприятные звуке стульчике. Она наполнена, да нет, она просто кишит расизмом; Её предки афроамериканцы были бы в ярости, от одной лишь мысли о прочтении этой книги. Но тем не менее «Да», «Да я читала эту книгу», простое «да» вырвалось из её уст и предало её, обман был раскрыт.
Конечно она читала эту книгу, как она могла её не читать, яростная феминистка и пацифистка; куда же ей ещё было направить свою ярость. Их глаза будто убегали друг от друга, избегали встречи друг с другом, как несчастные влюблённые, которых разводит по разным углам жизни судьба.