Ни ночи, ни дня.

Твоими всесильными и святыми мольбами перед Господом нашим отведи от меня, грешного и смиренного раба Твоего, уныние, неразумие и все скверные, лукавые и богохульствующие помышления. Прошу Тебя! Отведи их от сердца моего грешного и души моей слабой.

В серой кухне я стою подле белого окна, по правую руку газовая плита. По левую– старый коричневый деревянный столик. На нем в свойственной манере раскиданы спички и слегка припорошено сахаром. По всей квартире исключительно тишина, иных звуков в этой богом забытой клоаке и быть не может.
За окном белое небо и серая улица, контрастируют на этом фоне только деревья – черные, вытянутые и словно слепые. Будь у них взгляд, он не был бы обращен ко мне. Панельные дома напротив только и делают, что прожигают своими глазами – окнами мою унылую физиономию, пялятся на меня беспардонно, но и этим зрителям я счастлив в этом чарующем одиночестве. Одиночество, как я привык думать – не более чем условность, с которой приходится свыкнуться со временем. Застрявши где-то между сном и реальностью, но так и не найдя пути к миру идей, исчезают какие-то константы вроде времени и пространство, остаются лишь материальная квартира и не менее материальные предметы в ней.
Скажу по правде, мне доставляло своеобразно удовольствие проводить время так, как это делаю я, смотреть в окно, жечь спички, пить кофе. Но в какой-то момент, это мне просто-напросто наскучило. И вот уже, спички разбросаны на столе, а чашка недопитого кофе стоит в раковине. К слову, из ржавого крана над этой самой раковиной всегда капает. Всегда одна единственная капля с промежутком приблизительно в полторы минуты. Это уточнение мне необходимо, дабы понимать, что время в какой-то иллюзорной мере все еще существует тут, в межпространстве. Нынче, все это стало для меня аксиомой и далеко уходить мне от нее не хочется, разве что можно было поменять пару материальных аспектов, кои, к сожалению моему не находятся в моей полной власти.