Отец. У него не было отца. Об этом наше божество узнало будучи еще совсем маленьким мальчиком (примерно в возрасте 3 лет). Спасибо бабке, отчитывающей его за разбитую банку смородинового варенья. А он всего лишь хотел съесть ложечку, маленькую ложечку этой живительной массы. Оно всегда помогало ему в период затяжной болезни. От этого вкуса ему становилось легче.

Он буквально родился таким — слабым, больным, нуждающимся в постоянной защите. Но эта бабка не унималась, она била его за любую провинность. Била всем, что попадется под руку — палка, ремень, шнур или молоток. Тогда-то, из-за разбитой банки и липкой лужи варения, ему и проломили череп. 

Но, как вы думаете, что сталось с бабкой? Ничего, абсолютно. Всех убедила наспех выдуманная история о том, что он, доставая банку со стола, не удержал равновесие и упал на молоток, что так удачно лежал под его ногами. Он ведь так любил таскать инструменты своего «папочки»! Да и папочку он любил. А ведь он его, и только его, любил. Только папа позволял ему быть ребенком, тем маленьким, находящимся в безопасности, ребенком. Но судьба, чтоб ее! Она всегда распоряжается иначе, ей, видимо, виднее. На следующий день его отчим разбился. Здесь не было ничьей вины. Крутой поворот, скользкая дорога, обрыв, куски метала. Теперь он остался один, без защиты. Один с разбитой головой в маленькой душной палатной комнате. Это было одно из первых его воспоминаний детства, детства, которого не было.