— Все ещё обычный комиссар. Вашими мольбами, Кристоф.

— Я слышал, ты прибыл согласно посланию из комиссариата?

— Это абсолютно не твое дело…

— Ну как же, жизнь все ещё не определяет сознания?  По-старому настаиваешь, что убивать бойцов бессердечно?

— Я буду на этом упорствовать, даже в случае, если предстану перед самим Императором, только ему осуждать меня и больше никому, Кристофер Джонас. Стал немного постарше, рассудительнее. Однако, вам могу сознаться: безусловно, думаю я по-прежнему так, как думал. А ты  меня никак не понимаешь и никогда не понимал.

— До сих пор! Отвергаешь роль и принципы комиссариата!

— Уж прошу простить. Я прекрасно понимаю, как и Вы, что считаюсь результатом большого количества предшествующих действий. Если б не было меня, не было б и мыслей. Однако, я против прямого заучивания традиционных формул и законов. И механических взглядов, варварства. Итог влияния жизни на меня, будет зависеть и от моей персоны, и от идей. Меня не рекомендуется скидывать со счета, я не пустая дорожная пыль от сапог. Можно ли яснее сказать? Я настаиваю вот на чем: на  жизнь, я отреагирую наиболее спонтанным для многих способом. И вряд ли вам оно приглянется.

— Посмотреть бы! — Кристоф сложил руки, давая понять, что с подобными изречениями Вальдемар далеко не уйдет и вряд ли останется живым надолго. Создавалось впечатление, что он один из первых, кто по возможности выдаст комиссара. Блондин хоть и был намного его моложе, однако обладал возможностью, будто бы одним взглядом прочитывать идеи человека, за это его уважали и опасались бойцы. Чтобы не усугублять и так трудную обстановку, он предпринял попытку уйти от проблемы.