Все было готово. Я сел возле палатки, и ждал. Не знаю чего. Яна куда-то ушла. Я остался здесь один. Сказать, что мне было страшно — это ничего не сказать. Все было таким диким, жестоким. Руки понемногу тряслись. Казалось, что я видел все это когда-то, и чувство спокойствие со временем захватило меня. Все начало приходить в норму.

Со временем Яна вернулась. Прошло больше получаса. На ней было много царапин и ссадин. В руках она держала хворост. На её голове появилась маломерная шляпа с колоском пшеницы. Интересно, откуда эта шляпа? Хотя, не важно. Главное, что с ней почти все порядке. Она не стала доставать вещи для дезинфекции. Помню, она говорила, что ей нравятся шрамы и порезы. По этому и часто занималась самовредительством. Пускай я и не мог с этим ничего поделать, но я всяческий пытался отговорить её от этого. И всякий раз у меня не получалось сделать это. Она отправляла мне фото своих порезов и шрамов. У меня их было немого, но и я отправлял ей их. Это было чем-то на подобий личных фото. Хотя, никто из нас ничего не скрывал от другого.

Немного посидев и поговорив, Яна попросила меня достать еду и разогреть её. Думаю, это меньшее из того, что я должен сделать для неё.

Во время трапезы Яна попросила залить костёр водой. Я не стал спрашивать зачем. Просто сделал. Не хочу раздражать её своими идиотскими вопросами.

На яркие, тлеющие угольки прилетели насекомые. Комары, мошки, и так далее. Всех их сдерживал тот дым, что получился в итоге. Яна выглядела как-то обеспокоено. Сказала, что ей послышался шум из-за кустов. Ветра почти не было, по этому и мне стало как-то не по себе. Мы встали и начали собираться. Собрав половину вещей, Яна сказала бежать за ней, так как она знает короткий путь.