Раньше мне казалось, что самое большое счастье — это быть любимым и нужным, богатым и обожаемым, харизматичным. Роскошная жизнь обеспеченная золотом, бриллиантами, нефтью и серебром ничего не стоит. Лишь мнимой ненависти и завести за не имением того же, что имеет другой, она будет более несчастной, хотя и материалистам будет счастье, и людям-рабочим из муравейников. Ибо всем хочется жить с достатком, и более того, иметь больше чем того разрешает их собственные карманы заполненные желчью и всякой человеческой бранью улиц.
Я не знаю как мне общаться с людьми, и даже более того, я не знаю каково это быть человеком. Мой дебют как писателя давным давно начался, и так же закончился, постепенно утихая, оставляя во мне больше человеческого и более мне никогда не нужного. Я начал становится большим человеком, чем того смог позволить себе сам, и начал от этого страдать я. Ведь чем больше в человеке людского, и чем больше он отличается от зверя, от сороки, от муравья или лисы, тем больше он будет человеком веры в самого себя, да бога, если такой у него имеется.
Мне, как мужчине, как служителю бога и царя, стало бы правильным быть жестким да праведным, набожным. Но во мне множество недостатков, моя кровь загрязнена людской шалостью, да любовью ко всему живому. Мои руки, пальцы, кисти незаметно для всех трясутся, выставляя меня глупым, и даже невнятным перед лицом люда. Я более чем уверен, что это мои внутренние переживания вырываются наружу, заставляя тело трепетать перед всем божественным.
Не мало на своем веку я повидал гонений. И палками как крепостного били, и барин душил, да хлыстом набивал на спине шрамы, подобные осколкам стекла. Я видел лишь тонкую часть хлыста, что мельком отлетала в от спины, давая щелчок. Мне было больно. Больно до слез. И каждый раз, когда Мишка Ефрепов, или Антошка Сальцев дурачились и негодничали, я был тем, кого били. И батька бил, и матушка родная. И никто из них сил не жалел. Так что был я чужим в своем доме, и не было дня, когда бы не поднимал батюшка скандал из-за воскресной школы, в которую я ходил. Больно было быть мной, и каждый вечер заливаясь слезой, я был нелюбим самим собою. Так я жил, и живу в настоящем. И мне кажется, что что-то то должно измениться. Я более не вижу в себе талантов, не вижу той былой искры к жизни, что была у молодого меня. Я стал черствым, ненавистным самим себе. И замечая это, я решился спрыгнуть со скалы в обледенелое море. По думам моим, я должен был разбиться, да утонуть. Как жаль, что трусость моя взяла вверх, да ноги более не держали меня.
Я видел истинный лик бога, я видел следующий день, словно этого ничего не было. Я завтракал, пока остальные как всегда игрались за избой. Поев жженого хлеба, а именно такой мне и доставался, я пошел в воскресную школу. Там батюшка объяснял нам детям люда о том, кто такие черти, и почему они в людей вселяются. Я не слушал его, ведь уже в сотый раз слышал о чертях, что душу терзают, и ангелов хранителей оттуда высвобождают. А те богу сказать не могут, малы ангелочки. А их тут же бесы и съедают, превращаясь то в утопленников, то в разбойников, то в военных министров, что на родину нашу клыки точат. Но чувствую я, душой чувствую я, что-то то не так. Ноги мои покосились, и выйдя из сна, я понял, что будущего не было, что я лежу под тем самым обрывом. Я раскрыл глава, и увидал ногу что смотрит не туда. Боль была такая, словно у меня её отрезали, да рядом поклали. Я был ужасно расстроен.»Я все еще жив» — подумал я. Мне было тошно, ведь я все еще буду чувствовать боли, и даже после стольких лет, когда все уже позади, я все еще чувствую горечь от поражения самому себе. Я все еще несчастен, и видимо, бесы поселились во мне. Но я не падаю духом, и даже нашел себе спутницу, женщину, ради которой я пройду сотни верст, выброшу все, что делало меня мною, но сделаю её, и себя счастливыми. Ведь это и есть тот рай, тот бог, в которого я должен, и буду верить до конца моих немногочисленных дней. А пока мы не встретились, да защищат меня боги лесов через которые мне надобно будет пройти, да датут мне сил реки, озера и моря, через которые мне нужно будет проплыть. Да будет мои путь ясен и чист. Боже, дай мне сил хотя бы сейчас, не оставь меня, да помоги….
