Ланселоту стало тесно. В один миг мир вдруг выцвел. Все лица, окружавшие его, показались какими-то не теми, чем-то обманным, чем-то даже ненавистным.

            Впрочем, может быть, раздражение Ланселота относилось к самому себе? К тому, что совесть сдавила его окончательно, и он сам видел, как желая быть незаметным в истории, так или иначе оставил куда больший в ней след, чем желал?

***

            Первой досталось Моргане.

            Она сидела в обеденной зале и лениво ковыряла двузубой вилкой картофель. По лицу ее, хранящему следы недосыпа, было видно, что ей бы хотелось больше вина, чем еды. Противиться желанию Моргана не стала и поспешно хлебнула из кубка. Ланселот появился вовремя.

-Опять не спала? – хмуро спросил он.

            Моргана хорошо знала Ланселота, а потому увидела в его лице ту самую редкую вспышку…

            У него были крепкие нервы, но и его прорывало. И Моргана, прикинув в уме, когда это было в последний раз, испугалась. Сама она не умела сдерживаться и не желала, предпочитая сию же минуту обрушивать весь гнев на несчастного.

-Всё в порядке? – Моргана не стала издеваться над Ланселотом или отшучиваться, что сделала бы в любой другой день. Даже как-то присмирела.

-У меня? Да. А вот у тебя…нет, — Ланселот хмуро оглядел ее. – Ты посмотри на себя! Бледная, круги под глазами! Тени. Еще и пьешь! Сколько ты можешь так продолжать? Про отдых слышала? Чего ты пытаешься доказать? Кому?