Так прошел день. Приходили и уходили люди, что-то говорил священник, соседи накормили и убрали скотину, а Ахава всё также держала одной рукой дочь и бессмысленно, не мигая, смотрела в потолок.

    Азгар рубил плетень. Когда жена застыла с дочерью на кровати, он долго стоял над ними и смотрел, как подрагивает еще живая рука Ахавы. Потом он снял со стены меч с ножнами, вышел во двор, обнажил оружие и начал рубить плетень. Плетень был длинен и высок. Окружив дом и постройки, он уходил на равнину и опоясывал огромный скотный двор. Азгар плёл его больше года. Теперь он крошил его методично и, как будто бы, даже без злобы. Как когда-то в бою, он вымерял каждый удар, и каждый удар находил врага. Он рассекал сухие ветки вдоль каждого кола от верха и до земли с такой силой, что остриё меча уходило глубоко в землю. Потом рубил кол. Он не торопился. Впереди маячила бесконечность.

    Когда от скрытой ярости затуплялась сталь меча, Азгар неторопливо подходил к станку, раскачивал ногой точильный камень и долго, и тщательно точил метал. Потом проводил пальцем по лезвию пока не появлялась кровь, кровь размазывал тут же по лезвию, и опять шёл рубить плетень. К концу дня, когда меч и руки покрылись коричневой коростой запёкшейся крови, он вернулся в дом и встал с мечом у кровати, где лежали мертвая дочь и почти мертвая жена.

   Ахава оторвала глаза от потолка и смотрела на мужа с ненавистью, а он с такой же ненавистью смотрел на неё и медленно поднимал меч, пока клинок не коснулся потолка. А она уже умоляла его глазами – «Убей!» и он глазами ответил – «Да!». В это время в дом вошёл Странный Странник.