Я шёл медленно по дороге, где когда-то лежала просека. Теперь, конечно, местность выглядела совершенно иначе, чем во времена моего детства. По сторонам дороги вместо кудрявых белых берёз стояли разноцветные дома по большей части с мансардами. Вокруг каждого дома обязательно возвышался кирпичный забор. Пытаясь отыскать место, где с приятелем на поляне повстречал старушку, я расспрашивал редких встречных о старом колодце, но долго не мог ничего разузнать. Лишь дойдя до окраины посёлка, попался человек, сообщивший о тщетности моих поисков. 

 — Вот что скажу, — ответил он, когда услышал вопрос о старом колодце, — вы напрасно ищите. Я здесь работаю охранником с самого начал застройки этого посёлка. Если, что тут кроме леса и было ранее, то всё снесено. Коттеджи, как сами понимаете, принадлежат не простым людям; можно сказать, здесь почти вся городская элита.  В каждом доме имеется водопровод, поэтому колодцы без надобности. А что во время войны случилось… наслышан. Так ведь сколько лет прошло! Вон, когда строили недавно новую больницу, наткнулись на скифское захоронение. Все мы, если разобраться, живём на кладбище.

 Не знаю, как другие отнеслись бы к сказанному, а у меня после такого ответа остался на душе тяжёлый осадок с чувством вины за память о прошлом поколении.

 На следующий день, при выезде из города я застрял в пробке. Со мной в машине ехал местный мужчина, который напросился подвезти. В разговоре я спросил о том, насколько часто в городе случаются такие заторы. Он пожал плечами и сказал: