Несколько раз я пытался поговорить и с солнцем, но оно обижало меня, выжигало глаза и заставляло плакать! Я мог бы поклясться, что видел, с какой надменностью оно смотрит на меня и как оно, достигая зенита, начинало светить с ещё большей силой, пытаясь обратить на себя внимание прохожих. Но и я, и они знали, что общаться с солнцем и смотреть на него без слёз можно было лишь тогда, когда оно слабело и состаривалось и, видимо, совсем лишившись разума, добровольно утопало в алых набухших облаках. К зиме оно совсем бледнело и просто существовало, отчаявшись пробиваться сквозь толстый слой тумана и метели, лениво светя нам, но совсем не грея. 

А мой белолицый друг, напротив, лишь расцветал, холодно мерцая на безоблачном небе. Я восторженно говорил ему о том, каким сильным он стал за полгода и с нетерпеливой улыбкой ждал, когда же полумесяц затмит солнце