— Уважаемый!

Но мужчины уже скрылись за углом здания.

Шагая невероятно широко, Сергей бросился за ними.

Дети, стоящие с краю, то и дело, украдкой, поглядывали на угол. Угол пустовал.

Последний звонок продолжал свое действо. Выступил ведущий, началась школьная песня, и в конце припева, когда голос солиста на мгновение смолк, мелодию разорвал мальчишеский, с хулиганской хрипотцой, голос:

— Бел-я-я-я-ш!

От скачущих ушей до неутомимого, в рыжих опалинах, хвоста. По беговой дорожке, по футбольному полю… Летел Беляш!

Ночь прошла в полузабытьи. Перед важным разговором, перед судьбоносной развилкой было не до спокойного сна. Утром, за рулем автомобиля, Сергей извлекал из глубины сознания заблюренные обрывки сновидений. «Новостройка. Рядом с ней пыхтит кран-воровайка, в его кузове — собачья будка. Дверь старенькой белой «Нивы» открыта настежь; чёрствые, как рубила, пальцы треплют собачью шерсть:

— Беляш! Беляшка, родной, а я чуть не помер. Болезнь страшная, легкие слиплись. А они… Эх! Молодежь. Хотели бросить тебя. Давай, залезай. И грубые, широкие ладони подбросили пса на заднее сиденье машины. Затем седой дед, устроившись за рулем, крикнул в окно молодому крановщику, дымящему сигаретой:

— Чего пялишься, цинковая душа? Поехали!»

Но… может, это был не сон.

Дочь сдавала учебники, были еще какие-то организационные дела в школе. Она, сидя на заднем сиденье, пела песню, звучащую по радио. Тот же маршрут. «Какие у меня варианты? Принять условия, стать зависимым и продолжить заниматься делом. Либо уволиться. Что лучше? Кто знает!» Размышления по кругу. Нескончаемую мысленную жвачку прервал голос дочери:

Еще почитать:

Достоевский молчит

— Вика меня подставила, а ты поверила. Я тебе не изменил и докажу, — настаивал муж.

Три ночи.

Сны Кабардинки