Однажды, когда я служил в армии, мне доверили построить сарай. Только вы не подумайте, что ничего более серьезного мне не доверяли. Мне доверяли очень ответственные задания, но из соображений секретности я о них рассказывать не буду.
Так вот, заведующий продовольственным складом майор, плотно сбитый мужчина с круглым лицом красного цвета, командирским голосом поставил мне задачу:
– Надо вон там, – он махнул рукой в сторону забора, перед которым росли высокие кусты, – построить сарай. Сарай, запоминай, – майор поднял голос, – должен быть двух этажей! На второй этаж сделаешь пандус. После слова пандус он многозначительно приостановился. Я понял, что должен был спросить, что это такое, но промолчал. Он протянул мне немного помятый листок бумаги, – вот тебе чертеж. Сообразишь? Не вытерпев, он все-таки спросил:
– А что такое пандус ты знаешь? – Я молчал. Он подозрительно посмотрел на меня и не дождавшись ответа, продолжил.
– Вот два солдата, — майор указал пальцем на парней, стоящих поодаль.
Вон там материал, майор снова махнул рукой, указав на гору беспорядочно сваленных досок.
– Сарай ты должен построить за три дня, – сообщил он строгим, не допускающим возражения тоном.
– Когда доски закончатся, привезёшь еще, с лесопилки. Лошадь видишь? – майор указал пальцем в сторону кобылы, мирно щиплющей траву. Телега под навесом.
– Запрягать будешь, не перетягивай – кобыла нежная. – Он строго посмотрел на меня и тут же продолжил, не давая вставить слово:
– Вопросы есть? Все понятно? Исполняйте!
У меня было несколько вопросов. Самый простой, что такое «не перетягивай»? Но он очевидно был не самым важным. Пока я собирался что-то спросить, майор, не дожидаясь ответа, повернулся, лихо, по-строевому, через правое плечо и быстро ушел. Как это положено в армии, я ответил ему вдогонку: «Есть»! и, проводив взглядом, повернулся к солдатам:
Вперед!
Работа, как водится, началась с большого перекура, во время которого выяснилось, что никому из нас троих ранее не доводилось строить сарай или хотя бы что-либо подобное. Повеяло безысходностью. Взявшись за такое ответственное дело – строительство сарая, мы даже не знали с чего начать. Признаваться в этом было поздно. Сарай надо было строить.
Еще раз все обсудив, мы решили, что падать духом не стоит, тем более что проведя рекогносцировку, обнаружили на месте, предназначенном для сарая, нечто подобное фундаменту, по сторонам которого были установлены угловые столбы. Радости нашей не было границ. Мы так шумно развеселились, что получили замечание от складского начальства.
В конце концов мы приступили к строительству. Молотки стучали, доски ложились одна к одной, получалось здорово. Мы любовались своей работой и не задумывались о том, что, после того как мы закончим обшивать первый этаж, надо будет обшивать второй, что намного сложнее. Про то, что между этажами должно быть перекрытие, мы даже не вспомнили.
Работа спорилась, но неожиданно, в самый разгар работы, доски закончились. Мы дружно посмотрели на пасущуюся лошадь потом друг на друга и как-то без слов стало понятно, что лошадь запрягать никто из нас не умеет.
Оба солдата были деревенскими парнями, на что я и рассчитывал, предполагая, что, хотя бы один из них имеет опыт в этом деле. Но, к сожалению, цивилизация и механизация сельского хозяйства, добравшись до деревни, не оставила нам шансов. Лошадей мои солдаты видели только по телевизору.
И пришлось мне, городскому, брать инициативу в свои руки, так как я видел запряженную лошадь на картинках.
Для начала мы безуспешно попытались подвести лошадь к телеге. Кобыла оказалась своенравной. Она игнорировала все наши попытки, отбрыкивалась и продолжала пастись, как ни в чем не бывало. После ряда безуспешных попыток привести лошадь к телеге мы решили изменить тактику и привезти телегу к лошади. Двое встали сзади телеги и толкали ее, а третий спереди тащил и направлял телегу в нужном направлении. Таким образом, мы покатили ее в сторону пасущейся кобылы.
Эта сцена привлекла внимание окружающих. Постепенно вокруг нас стали собираться зрители. Наши действия вызывали одобрительные или осуждающие возгласы, нам давали советы. Помогать, однако, никто не спешил.
Наконец мы подвезли телегу к лошади и попытались пристроить ее сзади. Однако в то время, когда наши старания уже почти увенчались успехом, кобыла неожиданно шумно вздохнула и отошла в сторону, встав к телеге боком. Попытки воздействовать на нее убеждением или силой оказались безуспешными. Наши старания подвезти телегу к лошади продолжились. Двое толкали телегу, а третий держал лошадь, уворачиваясь от ее копыт. Не более чем через час нам все же удалось поставить телегу и кобылу в правильную позицию. Тут я, как самый начитанный, приступил к процессу запрягания. Небольшая заминка произошла при вставлении удила в рот лошади. Деревенские ребята меня убеждали, что лошади это не понравится, что неправильно лошади в рот запихивать железо. Я указал им на специальным образом выпиленные зубы, и они, оставшись при своем мнении, все-таки замолчали. Помощи я даже не ждал. Наконец с большим трудом, методом проб и ошибок, мне удалось запрячь лошадь, как казалось, по всем правилам. Оглядев свою работу, я победно взглянул на своих товарищей и взял в руки вожжи. «Но-о»! – воскликнул я, слегка стегнув вожжами по крупу лошади. Она поглядела на меня, как мне показалось удивленно, встряхнулась, и вся моя упряжка расстегнулась. Кобыла сбросила упряжь, отошла в сторону от телеги и продолжила пастись.
Я не сразу понял, что произошло, и тупо смотрел на происходящее. В себя я пришел от хохота толпы зевак, наблюдавших за тем, как я воюю с лошадью. Меня охватило смешанное чувство злости, досады и азарта. Я ухватился за уздечку, которую коварное животное не смогло скинуть, и, буквально, потянул лошадь к телеге. Как ни странно, она спокойно подошла и посмотрела на меня вопросительно. Я, уже имея некоторый опыт, снова принялся запрягать, тщательно затягивая ремни и выравнивая ремешки от сбруи. Дело шло споро. Не прошло и получаса, как лошадь стояла в полной упряжке. Я еще раз оглядел результаты своего титанического труда и заметил, что один ремень (я не знал и до сих пор не знаю, как он называется) проходит вдоль крупа лошади рядом с каким-то колечком. «Наверное, он должен проходить через это кольцо», подумал я, но промолчал. Подергав подпругу, я решил, что продеть этот ремень в кольцо будет сложно. Для этого надо будет расстегнуть часть упряжи, а потом придется снова все застегивать. «И так сойдет, подумал я. Вроде все держится».
Победно оглядев толпу зевак, я взялся за вожжи. Публика безмолвствовала. Стали понемногу расходиться. Меня это несколько обидело, но я все равно чувствовал себя победителем. «Но-о-о», сказал я уже во второй раз и тут же испугался. Но лошадь послушно пошла, и, что самое невероятное, за ней поехала телега. Я уже готов был ликовать, как вдруг тот самый ремень, который я забыл продеть в кольцо, сдвинулся с места, что-то перекосилось, и телега встала наперекосяк, продолжая двигаться за лошадью. Я кинулся было вернуть телегу на место, но на ходу это было сделать невозможно. Тут я понял, что кобыла меня не слушается. Как я не кричал волшебное «Тпру-у-у», как не дергал за вожжи, перекошенная телега, подергиваясь, подпрыгивая и отчаянно скрипя, продолжала неуклонно двигаться к выезду с хоз. двора. За воротами был мостик размером чуть шире телеги. Все было бы хорошо, но телега двигалась боком, все больше и больше сползая в сторону от дороги. И тут я понял, что на мостик мы не попадем. Отчаянно пытаясь остановить кобылу, я живо представил себе, как телега, свалившись с моста, заваливается в канаву. Вскоре это и произошло. Телега плавно завалилась набок, упала в канаву и медленно развалилась на части. Кобыла остановилась и равнодушно поглядывала то на обломки телеги, то на меня. Я стоял поодаль и, понимая, что ничего исправить уже не смогу, безнадежно смотрел на телегу, чего-то ожидая. В том, что меня накажут я не сомневался. Разве что было любопытно как. Несколько человек безуспешно пытались вытащить телегу из канавы. Вокруг слышалась инвективная и неинвективная лексика. Но меня это почему-то не сильно задевало.
Меня наказали, правда, очень мягко. К моему удивлению, все наказание состояло из устного выговора и лишения почетного звания «сараестроитель». Сарай достраивали уже без меня. И это меня совсем не расстроило.
Циник-романтик. Пишу для удовольствия.
