— Это как?

  — Ну по твоей классификации, я думаю – Индия – это печень, даже по карте похожа. Тоже болеет иногда, нужно помогать, пусть кровь гоняет, чистит. Самое то.

  — А Европа?

  — Поджелудочная железа, разве не видно. Полностью привязана к желудку, с ним и болеет, и лечится. Для неё тоже – диета, потом голод. Они с желудком настолько связаны, что желудок подлечим, и она, Европа-железа оклемается, но тоже через жёсткий голод. Возможно через природные катаклизмы. Там вроде уже началось, я сильно не слежу, но вроде как началось. И слава богу. Всё лучше, чем бомбить хирургически. Я скальпелю никогда не доверял. Рука у хирурга дрогнет и всё, тот же кирдык.

   — Хорошо, а всё это гейско-лесбийское, и прочее непотребство – это что? И это куда?

   — Это – микробы-паразиты, которые всегда чрезмерно плодятся от переедания желудка. Не переживай, голод-батюшка всё лечит. Их станет гораздо меньше и незаметней после голода. Но полностью не исчезнут, это данность. Давай, я лучше кофейку ещё…

   Петрович встал и ушёл на кухню. Там он, напевая неведомый мотив, стал колдовать над напитком, а я потянулся и прошёлся по саду. Надо сказать, что сад у Петровича был роскошным. В центре, отяжелев от плодов раскинулся огромный фиговый куст, инжир. Сбоку его притёрлась ёлка. Чуть дальше крепко стояли орех и айва. Затем подряд три яблони и две сливы. Беседку опоясывал виноград Изабелла. По всему участку очень много цветов – розы, петуньи, георгины, ирисы и другие, названия которых мне, по скудости познаний, остаются неизвестными. Тут надо заметить, что сам Петрович никаким таким садоводом не был. Он просто позволял расти всему, что считало нужным появиться у него во дворе. Он никогда никаких растений и деревьев не опрыскивал, и никакими удобрениями не подкармливал. Оно всё росло, как бы само собой, соревнуясь друг с другом в выживаемости. А Петрович просто наблюдал изредка отрезая сухие ветки. Да, ещё прямо за домом он выложил лабиринт из круглых камней. Лабиринт этот окончательно оформил пространство сада и тепло дома. Действие лабиринта на пространство Петрович и сам до конца не понимал, но считал, что без него и всё остальное смысла особо не имеет, если вообще говорить о смыслах на нашей планете.