Перед концом света
Равноценный обмен

— Надеюсь, мне это вернётся. – Стив затягивает повязку на плече потуже, слабо морщась. Его ранили, когда он бежал с котёнком на руках в укрытие. Последнего иронично прозвали “Пуля”.
— Все ли старания вознаграждаются? – Я взял Пулю на руки и посмотрел на друга.
— Ничто на земле не достаётся даром. Кто хочет что-то получить должен заплатить своим трудом, кровью и потом. – Он откинулся на кресле и прикрыл глаза. – Наша боль – это тоже эквивалентная плата.
— Если хочешь что-то получить, то должен отдать взамен нечто равноценное, — я усмехнулся, поглаживая котёнка по макушке. – Звучит как детская сказка, не находишь?
— Тогда пусть я останусь ребёнком. Я не хочу верить, что заплатив цену, не получаешь ничего.
— Получаешь, просто платят все за одно и то же по-разному. Разве не жестоко?
— Мир не совершенен, потому и прекрасен. Закон сохранения управляет им лишь отчасти. В остальном сам человек, потому и плата у каждого своя.
Тишина повисла в комнате на пару минут, пока Стив не достал из кармана сигареты и не протянул мне одну:
— Как думаешь, за что нам это? – Принимаю сигарету и подношу к ней зажигалку, продолжая. – Мы каждый день рискуем жизнями, не спим ночами в страхе услышать тревогу, мы уже полгода не видели семьи. – Я затягиваюсь и шумно выдыхаю. – Чем нам это воздастся?
— Я думаю, уже воздаётся, хотя бы тем, что мы до сих пор живы. – Стив прокручивает сигарету в руке и сглатывает.
— Миллионы людей за линией фронта живут в страхе, хочешь сказать, им уже за это можно спокойно воздать жизнью?
— Наверное, Бог наивно полагает, что наши цены одинаковы для такого дара как “жизнь”.
— Если бы мы не подыхали сотнями здесь и сейчас, их благополучие и их жизни давно были бы переданы этому самому Богу. Только почему-то перед ним до сих пор предстают лишь наши!
Мы снова замолчали. Каждый из нас понимал, что никакого Бога на войне нет, да и равноценного обмена тоже. Мы гибнем сотнями, тысячами и миллионами, а за это каждый из нас получает разве что “царство небесное” и “вечный покой”. Стив встал с кресла и подошёл к окну, плотно сжав губы.
— Я верил, что этот принцип безупречен, – он прошептал это тихо и как-то отстранённо, будто говорил не со мной, — я верил, что всё рано или поздно вознаграждается, а на деле…
Я подошёл к Стиву и положил ладонь на его плечо. Он слабо дрожал, сжимая пальцами края рубашки.
— Если всему в этом мире есть цена, почему же не любая плата имеет значение? – Парень повернул ко мне голову, и тогда я в первый и последний раз увидел его слёзы. Я понял – все эти годы он отчаянно искал оправдание и утешение в этом законе, наивно верил в его святость и непреклонность, а закон его предал. Его истинная сторона предстала перед ним в самый разгар войны, где уже ничего не могла напугать солдата так, как неотвратимость. Он цеплялся за меня, как за спасательный круг, ждал, что я дам ему надежду, отброшу реальность и верну неприкасаемость его идеалу. Но этот идеал безнадежно рухнул, осколками дырявя его внутри.
— Потому что миру нет дела до твоих стараний. Каждому воздаётся по заслугам, но не каждому в том размере, в каком он заплатил. – Я потрепал Стива по волосам и перевёл взгляд на сигарету. – Если ты хочешь что-то получить, то должен отдать что-то взамен. Думаю так этот закон и должен звучать на самом деле…