Короче, припёрлась домой в восемь, хотя могла бы и к девяти.

Чудо, что мать не присматривалась, хотя она, порой, может доебаться похлеще околофутбольщиков.

Посмотрев на себя в зеркало, я всё же перекрестилась на всякий.

И завалилась спать до следующего утра.

— Так, нормально ешь, — говорит мать за моим плечом.

Почему-то она всегда стоит за моим правым плечом (как ангел), чтобы я не перепутала её голос с голосом Кати, то есть моей Коси, мрр (но о ней позже).

— Мам, больше не лезет, ну…

Я съела почти две гренки! И правда, больше не хотела!

За прошедшую ночь мама закачала в моё тело очередную порцию питательного раствора, и я ощущала, что поправилась ещё на кг, хотя не ела ничего почти двенадцать часов!

Ах, если бы я только могла проснуться в один из таких моментов и спалить её, стоящей над моей кроватью с огромным капающим шприцом в руках!

Но похоже, перед тем как войти ночью, она впрыскивала в мою комнату некое подобие газообразного снотворного, которое ещё глубже погружало меня в сон. Эта женщина способна на такое – уверяю вас! Она помешана на еде!

— Доброе утро, дочь, — а вот и папа. — Вставать надо раньше. Нам ночь дана для сна, чтоб днём делать великие дела.

Он в неполном богослужебном облачении: подрясник, ряса, поблёскивающий на вялом весеннем солнце золотой поясок и такого же цвета епитрахиль на его шее.

Епитрахиль, да, давайте я подожду, пока вы посмеётесь, а я про эту хуйню с детства слышу и у моего папки таких целый шкаф на все праздники православного календаря.