— А этот нафталин откуда вылез? Никто уже не боится русских!

КГБ-шник неторопливо оглядел Дерека, упёршего руки в бока, и равнодушно отвернулся. Сделав пару шагов по направлению к ближайшей группе, оживился, выдал тягуче-грассирующее:

— Комрад! — и распахнул объятья.

От этого движения бутылка в его руке с глухим стуком приложила по голове девочку лет десяти — в коротком сарафане и красных чулках, густо накрашенную, со смартфоном в руке. Та в ответ разразилась многоэтажной матерной тирадой, однако КГБ-шник не обратил на это внимания, неотвратимо, словно танк, продвигаясь к «комраду» — двухметровому комку розовой плоти с десятком щупалец. Наконец добравшись друг до друга, они принялись обниматься.

Уха Дерека коснулось тёплое дыхание:

— Вообще-то он словак. И кстати, многие до сих пор боятся.

Молодой человек оглянулся на Оки:

— А ты всех здесь знаешь?

— Многих. Вот кроме этой общительной девушки, — японец кивнул на разукрашенную девчонку, которая продолжала бесноваться, засыпая окружающих матом и непонятным жаргоном.

— Это Страх старшего поколения — неожиданно раздался писк из-под ног Дерека. Оказывается, там лежал сиреневый пушистый кругляш с большими глазами. Рта видно не было. — Сейчас она Тиктокерша, раньше, помню, Эмо была. Меняется каждые несколько лет, вот и нервная. С такой жизнью любой бы психовал.

— Оо… Извините, я чуть на вас не наступил, — в тоне мужчины явно слышалась насмешка.