— Ты, чертов идиот, — не унимался Дэвид – она умерла из-за твоей глупой увлеченности!
— Это не была глупая увлеченность! – возразил Мэйсон – я любил Беатрис, и до сих пор люблю ее. Мама знала это, она знала о проклятии, она все знала…
— Ты тоже знал, что если ты полюбишь девушку и скажешь ей об этом, мать умрет, и девушка, та несчастная, которой посчастливилось заколдовать твое сердце тоже умрет!
— Она сказала, что будет лучше, если я поговорю с Беатрис, ее собирались выдать замуж…
— Она сказала! Эта старуха уже ничего не соображала!
— Не называй ее старухой! Она была совсем не старой. Она же любила нас!
— Она работала, а теперь, что мы будем делать? Ты умеешь, может быть, лепить глинянные вазы, расписывать их и продавать?
— Нет
— А мать могла это делать, но ты оказался слишком большим единоличником, ты решил, что ей лучше будет в аду, чем здесь
— В аду и правда лучше, чем рядом с тобой… – пробубнил тихонько Мэйсон.
— Ты что-то сказал?
Мэйсону захотелось уйти из этого дома, он не мог больше выносить своего брата. Именно, сейчас, он называл его братом, хотябы даже в мыслях, потому что он знал, что больше они не увидятся.

Внезапно дверь распахнулась, подул сильный ветер с каплями золотистого дождя. Мэйсон быстро выбежал на улицу. Он окаменел, увидев перед собой девушку, ту девушку. Беатрис, его милая Беатрис стояла перед ним, вознеся руки к небу. Что она делала? Она не молилась, нет, это было другое. Но ведь Беатрис умерла — пронеслось у него в голове — так было сказано в древней записи, девушка, которую полюбит Мэйсон, умрет, а с ней и мать его.
Но сейчас Беатрис стояла здесь, перед ним, целая и невредимая. Но как же ей это удалось, ведь люди не умеют воскресать…только если они не..
— Ты колдунья!… – Мэйсон отпрянул.
Она продолжала держать руки наверху и что-то шептала.
Мэйсон хотел бежать, но что-то удерживало его.
Он обернулся на свою возлюбленную. Странно, но она больше не была той милой горнишной которая ему так понравилась, она была другой, лицо было сердитое, вены на висках пульсировали, зубы были неестейственно белые, а все ее тело…оно было не ее телом, нет, это было большое, почти мужское тело, одетое в платье. Это была уже не Беатрис, это была колдунья.
Произнеся последние слова какого-то непонятного заклинания на чужом для всех языке, колдунья, истощенная, упала на землю. Мэйсон продолжал лежать на том месте, куда его отбросило. Тут, с диким криком, почти сумасшедшим, он понесся прочь он нее. Он толком уже и не понимал от чего бежит, но он знал куда он хотел попасть, в комнату своего друга, в комнату Гарольда