Яркий солнечный свет бил в глаза, я очнулась у дерева, прижимая труп ребенка к себе. Мне не хотелось сжигать её, она и так настрадалась. Из всего, что я видела, понятно стало лишь одно, письма писал не Мэнли, а скорее всего Анна, которая яро ненавидела Катрин. Я посмотрела на труп, а после перевела взгляд на дом, где на крыльце стояла фарфоровая кукла, у которой по щеке стекала слезинка и лишь тихое: “мама, спаси” раздалось по двору.