Мальту было все равно, есть она или нет. он едва-едва заговаривал с нею и мог не произнести и слова за несколько дней. Рано уходил на службу, поздно возвращался.

            Элеонора даже подобиделась. Молодость брала своё, и она, понимая, что ей, похоже, ничего от Мальта дурного ждать не следует, попыталась даже его покорить – не то наперекор его упрямому равнодушию, не то чтобы доказать что-то самой себе, а может быть и просто от скуки – друзей у нее не было, работать нужды тоже не было. чем заняться?

            Элеонора занялась домом. Мальт возвращался в уют и тепло, его ждали восхитительные горячие ужины. И…

-Спасибо, вкусно, — отзывался он, едва ли удостаивая Элеонору взглядом. А то и вовсе отказывался, не объясняя причин.

            Элеонора все больше и больше чувствовала себя птицей в клетке. Мальт ей ничего не запрещал, она могла делать все, что угодно, но ей ничего не хотелось делать. Зачем, если до нее в целом мире никому не было дела?

            Она предприняла попытку завести друзей среди лавочниц, но те, едва услышав имя ее мужа, стали отвратительно и тошнотворно заискивать перед нею. И даже Элеонора, далекая от службы Мальта, поняла – его бояться до ужаса.

            Но он возвращался усталым человеком. Равнодушным, холодным, но не был похож на того, кого можно было бы бояться.

            Элеонора предприняла попытку заговаривать с ним сама и как-то спросила о службе. Впервые за пару дней Мальт тогда удостоил ее взглядом, и впервые с дня свадьбы взгляд его был долог: