Фёдор. А если по-другому не жисть?

Мария. Не жисть, гляди-ка на него. Жили же раньше, и ничего. Две войны прошли, целёхоньки, сына ростим, Петьку нашего, не голодаем, а ты (переходит на шёпот) против строя идёшь.

Мария начинает плакать, горько и немножко напоказ.

Фёдор. Марусь… Кончай.

Мария (сквозь рыдания). Ой, повяжут нас обоих, как пить дать, повяжут…

Фёдор (вдруг с уверенностью). А ничего не повяжут. Посмотрим, кто кого.

Мария (фыркая носом). Ох, беда мне с тобой!

Фёдор. Ну не реви. Иди сюда. Ладом всё… 

Обнимает жену, её рыдания звучат теперь приглушённо.

Сцена II

Сцену сопровождают раскаты грома. Дождь бьётся о стекло. Супруги сидят на кухне.

Диктор Левитан. Седьмого мая тысяча девятьсот сорок восьмого года…

Раскат грома. Выбивает пробки. Щёлкает лампа накаливания.

Мария. Фёдь, сделай что-нибудь.

Фёдор. Эх…

Идёт к щитку — скрипит половица. Щёлкает выключателем несколько раз. Идёт обратно.

Фёдор. Переждём.

Мария. Темнища какая. И ветки в окно так и хлещутся. Ты бы подпилил каштан, Федя. Разросся… А ну как стекло вышибет? Петька изрежется весь.

Фёдор. Ну, заладила… Чего те не молчится?

Мария. Ничегошеньки, Фёдор, уж совсем ничего.

Фёдор. Как бабка старая, вечно маешься и меня маешь.

Пауза.

Мария. Я-то как бабка, а ты, я гляжу, совсем молодой сделался. Вот как резво к Полянскому перебежал…

Фёдор. Опять ты.

Мария. А что я? Я уже ничего… А каштан-то всё-таки урежь. Беда будет.