Добравшись до дома и преодолев несколько этажей, я был на пороге своего жилища. Откуда-то донесся женский голос. Кажется, это было дружелюбное приветствие, но на ответ уже не было времени. Не снимая обуви, я прошел по неосвещенному длинному коридору. Предо мной стояла она — полутораметровая фарфоровая ваза. Золотые узоры в восточном стиле переплетались с сиреневыми, фантастическими цветами, контуры силуэтов людей, сплетавшихся в любовных объятиях по неповторимому замыслу художника, складывались в картину чьей-то прожитой жизни. Повинуясь порыву я достал из кармана полупальто стальной, оледеневший молот и со всей силой, что еще теплилась в моем продрогшем теле, запустил его прямо в фарфоровое изголовье. Послышался женский крик, звучный как таинственная симфония, переходящий от слабых нот негодования до звонкой трели ужаса. Молот впился в фарфор словно горячий нож в стылый блок сливочного масла. Раздался глухой хруст и фарфоровые ошметки полетели обезображенными кусками на белый ковролин. Ток крови зазвенел в ушах. Багровая масса хлынула омерзительным потоком.  

О Боже, что я наделал!