Время летело быстро в присутствии отца. После бритья он рассказал, что с несколькими офицерами из его дивизии, бежал от солдатского произвола. Часть его была в районе Риги. Пешком и на попутных телегах, отец за десять дней добрался до Петрограда. По нему вынужден был пробираться очень осторожно, благо на плечах была шерстяная накидка, скрывающая его погоны, грудь с орденами и винтовку, торчащую из-за спины. Только с наступлением сумерек он добрался наконец до дома. Сапоги настоящего солдата были стоптаны.
«Где же ты спал на таком морозе?» — спросила Елизавета Петровна. «Брошенных деревень много было на пути, боится народ фронта», — отвечал отец. «Пора бы уже и праздновать», — добавил он, поглядывая на часы.
Сели. Банка с осетриной была центром всеобщего внимания. Отец также принёс несколько банок солдатской тушёнки. Для изголодавшегося жителя Петрограда это был настоящий пир. Ели молча, наслаждаясь тишиной и тем, что семья была наконец-то вместе, впервые за четыре с половиной года.
Тишина сия была прервана топотом ног на лестничной площадке. «Кого там принесло?» — вопросил Анастасий Георгиевич, отвлекаясь от общего ужина. «Не знаю, все разъехались, мы одни в доме остались», — сказала Елизавета Петровна. Отец достал револьвер из кобуры и взвёл курок. Подошёл к двери. Раздался стук. «Что вам нужно?» — спросил Анастасий Георгиевич. «Нам бы водочки», — раздалось за дверью, а после посыпались пьяные смешки. «Уходите, уходите по-хорошему», — предупредил отец. В ответ на это, на дверь посыпались удары нескольких прикладов. «Прячьтесь», — сказал офицер, кивая своей семье на соседнюю комнату. Через несколько мгновений дверь вылетела, показались пять солдат с красными лентами на шапках и с винтовками наперевес. «О, ваш благородь, здрасте!» — издевательски бросил один из них. Конечно, отец не переоделся, так и остался в своём боевом мундире. Это было роковой ошибкой. Солдаты уже начали поднимать свои винтовки, но Анастасий Георгиевич выстрелил в лицо тому, кто бросил издевательскую реплику. Воспользовавшись общим замешательством, он быстро заскочил в соседнюю комнату. Пользуясь стеной как прикрытием, сделал два выстрела в сторону напавших. По крикам раненого можно было догадаться, что один солдат задет. «Не тронь семьи, большевицкая сволочь!» — прокричал Анастасий и выстрелил ещё раз, но на этот раз мимо. Оставшиеся три солдата открыли огонь и смертельно ранили Анастасия Георгиевича в грудь, который в это время как раз неудачно высунулся из своего укрытия. «Умрёшь теперь, офицерня!» — сказал один из солдат, направляясь к раненому офицеру. «Нет, папка, нет!» — закричал Васютка, выскакивая из комнаты, в которой отец приказал ему оставаться. Подхватив револьвер отца, он нажал с трудом на спусковой крючок. Тот солдат упал как подкошенный. «За это вы заплатите!» — прокричали солдаты. В грудь Васютке ударило что-то, он упал. Было холодно, а потом стало тепло и хорошо. Свет обхватил Васютку, солдаты были далеко-далеко, он не видел их и не слышал. Услышал только два выстрела и вскрики, он всё понял, слёзы потекли по его щекам. «Ты защитил их. Вставай», — услышал Васютка. Он открыл глаза и увидел отца, опрятно выстриженного, в парадном мундире, с шашкой на поясе. Повернув голову, он увидел сестру и мать, необыкновенно красивых. Лица их светились счастьем и чистотой. Он поднялся, оглядел себя и понял, что и он сам теперь в выходном костюмчике, в котором он в былые времена ходил с матерью и сестрой в церковь. До Васютки наконец дошло Где он. «Христос нас не оставил», — подумал он.
