ПЕРЕЙДИ НА КОГО-ТО

Отчаяние и вина. Вот что приводит сюда. Базилика. С высокими сводами, золотыми фресками. Минорное звучание голосов. Мужчина начал подпевать. Годами мучившее заикание, сопровождаемое икотой, прошло. Медленно покачивалось кадило. Красиво и величественно. Внезапно стало заламывать коленки. Никак с этим не совладать. Ноги всё сгибались и сгибались. Пришлось опуститься на мраморный пол. «Пожалуйста пускай на этом всё!» Из-за рта вырвался кашель. Потом вопль. Женщины вокруг зашушукались. Недовольно поправляя кружевные платки. Тело скрючило, подчиняя чужой воли. Глаза закатились. С губы закапала слюна. Зря он впустил Его.

—

Высокая старуха. Иногда у Него было другое обличие: мужчина в пиджаке или всякие дикие животные. Тоби рисовал их чёрными мелками. С большими глазницами без зрачков или мизерными точками в белках.

— Убери эту гадость, — толкалась мама, когда он приносил ей свою мазню.

Папа же, наоборот, восхищённо разглядывал. Вешал рисунки на стены. Правда, не на долго.

— Наш сын растёт художником.

Только почему-то хотел видеть их нарисованными. Вживую всегда игнорировал. Мама тоже ничего не замечала:

— Тоби! Нет. Тут ничего нет, — женщина устало поднялась с колен. — Я проверила, тут никого.

— Мам, Она не под кроватью.

— Хватит. 

Старуха не пряталась. Безмолвно сидела в ногах постели. Подозрительно высокая. С налепленной улыбкой. Приходилось накрываться одеялом с головой. Чтобы не видеть выпученных глаз. Спустя год Она стала с ним разговаривать. А когда была Мужчиной в пиджаке, даже — петь.

— То-оби, — звал Он, из-за кустов. — Пойдём, пойдём игра-ать.

— Я с тобой не вожусь, — мальчик крикнул в темноту листвы.

— У Лены в кармане конфетка. Давай возьмём?

— Нет.

Дети от него шарахались. В детском саду ребят штук шесть. И все они дружат против странного мальчугана. Темноволосого тихони.

— Это от недостатка сна, — заключил врач, потрогав мешки под глазами. — Дети в его возрасте обязаны высыпаться.

— Он просто боится, — мама оправдывалась, пытаясь удержать сына на коленях.

— Боится?

— Придумал себе всякие кошмары. Знаете, мы не смотрим фильмы ужасов. Новости не включаем. Мы не знаем, где он нахватался. К тому же… Что это?

— Направление, — доктор протягивал бумажку. — К невропатологу.

«Не хочу! Не хочу!» — орал Тоби в очередном медицинском коридоре. Холодные стены санатория с длинными скамьями. Везде кашляющие дедушки с бабушками. Резкий запах лекарств. И всё же мама усадила около себя, дав подзатыльник. С другого бока подсела старуха. Протянула какой-то отвратный леденец. Облепленный мухами и волоснёй.

— Давай же, — засвистела Она в ухо. — Мы не хотим идти к этому доктору.

Откусив леденец, его чуть не стошнило. Согнувшись по полам, он плюнул на кафельный пол. В жёлтых слюнях копошились червяки. Хрипя, схватился за шею. Подъезжая к дому, ему, конечно, стало лучше.

— Это надо снять, — священник указал на рисунки, висевшие в коридоре.

Он у них дома уже в третий раз. И не нашёл признаков для паники. Тоби читал книги. Улыбаясь, смотрел в окно. Лепил поделки. Кушал овсянку.

— Он застенчив. Только и всего.

Но как только за чёрной рясой закрывалась дверь, выбегала собака. Ротвейлер с капающей слюной. Сидел на пороге комнаты. Недавно побрызганной водой. Смотрел оттуда. Мама не обращала внимание на питомца. Прошлась мимо. Подойдя к дрожащему сыну:

— Тоби, мы решили, ты пока посидишь дома. Садик никуда не убежит.

— А где я буду, пока вы с папой на работе? — он схватился за края своей майки.

— Тётя Нелл придёт.

Мужчину в пиджаке сразу заинтересовала эта женщина. Сняв норковую шубу, Нелл ещё минут пять стояла около зеркала, чтобы пройти в гостиную. Целый день листала журналы и подпевала радио. К вечеру из шкафа прохрипел голос:

— Скажи ей, что возлюбленный её убьёт.

Тоби замотал головой. Из-за неплотно закрытой дверцы послышался шорох. На пол выкатились янтарные бусинки. С некогда порванного ожерелья. Не может быть! Они уже давно исчезли.

— Мать заставила их тебя проглотить. Плохой мальчик. Будешь знать, как трогать чужие вещи.

— Мама уже извинилась. Не считается!

Тогда показался крючковатый нос. Потом из шкафа выпало всё тело. Мужчины, которого Тоби помогал засыпать листьями. Оранжево-красными. Труп начал рефлексно сжимать горло. Выкашлянув папин брелок от бентли. Разложившийся от гниения рот рявкнул:

— А это?

— Нелл, — мальчик подошёл к засыпающей в кресле тёте. — Тот мужчина, с которым ты сейчас живёшь, прикончит тебя во сне.

— Что? Джошуа? — она захлопала наклеенными ресницами.

— Потому что ты откажешься выходить за него. Он положит тебя в багажник. А сам направится в парк. И повесится на старом дереве. Потому что видит твоё лицо в каждом.

Родители скорбно просили Нелл успокоится и не уходить. Она психовала и указывала в сторону мальчишки. Судорожно застегивая шубу. Благо Тоби не добавил, что «Джо понравится её душить».

Лечебница для душевнобольных. Карточки с чернильными кляксами чередовались одна за другой. Родителей попросили уйти. Старуха осталась. Облизала лицо доктора. Психиатр потёр щёку:

— Ну, а здесь? Ты что видишь?

— Мамин любовник в осенних листьях, — выговорил мальчик.

Старуха показала большие пальцы. Затем в виде паука залезла в ноздри. Тоби попытался её вытащить, залазив ногтями слишком глубоко.

— Тотальное самоповреждение. Ребёнок чувствует себя виноватым, — объяснял доктор родителям, сопроводив их на улицу.

Мама с высоким начёсом и папа в кожаной куртке внимательно кивали. Кровь из носа остановилась. Мальчик прислонился к машине. Головокружение всё не прекращалось. А может это из-за мелькающей везде девочки. Она подпрыгивала и хлопала в ладоши. Окружённая пациентами в белых рубашках. Те вторили ей, весело мыча. Потом она подошла к одному из них и поцеловала в лоб.

— Мааам, — тут же позвал Тоби. — Пожалуйста, поехали.

Он проигнорировал ужин, сидя в холодной гостиной. Заметив, что еда покрыта плесенью, а в стакане плавает муха.

— Большую часть персонала психиатрической клиники не удалось спасти, — прочёл диктор на шуршащем экране. — Как оказалось, опасный пациент, своими собственными руками…

— Достаточно, — мама вырубила телевизор.

Но девочка включила его снова. Смеясь, облизывая красные пальцы.

С каждым днём мама срывалась всё больше. Обвиняла в обрисованных помадой обоях. Выпотрошенных подушках. Разбитом хрустале.

— Почему ты такой? Ну почему ты такой? — трясла она за плечи с потёкшей тушью. — Любишь себя пугать? Так я научу.

Затаскивала в ванную комнату и запирала дверь. В кромешной темноте Тоби закрывал уши. Но голос говорил внутри головы:

— Впусти меня. Тогда я помогу от неё избавиться. Впусти меня.

Нет. Нет. Из мрака возникали пугающие образы. Плавающий в воздухе синий младенец. С лёгким свечением вокруг. Печально спрашивал:

— Почему ты позволил убить папочку?

А потом он сам умирал, поглощённый некой субстанцией. Которая разрасталась в большущий чемодан. В нём когда-то уместились мамины вещи. Готовые к побегу. Но телефон так и не позвонил. Наряженная тщетно ждала сигнал. Вернувшийся с прогулки Тоби решил обнять её. Ведь ему правда жаль. Он знает, что чемодан придётся разложить обратно. Но мама резко оторвала обхватившие её ручки. Нитка ожерелья, зацепившись, слетела с шеи. Иногда сын кашлял, выплёвывая огранённую смолу.

— Ты забыл одну, — как-то нашла мама янтарную бусинку.

— Давай, давай, толкни сковородку, — пело лицо в отражении духовки.

— Я сказала, открывай рот, — мать зажала золотистый кругляшок в длинных ногтях.

— Пока я отдельно, тебе придётся действовать самому, — Старуха постучала по стеклу дверцы.

Тоби вытянул вперёд руку. Горячее масло выплеснулось на ноги женщины. Жуткий крик смешался с аплодисментами. Хлопанью задребезжали ложки в шкафчиках. Вторили висящие кастрюли. Вылетающие из буфета тарелки.

— Ты психопат, — сказал отец, сидя за рулём.

— Да-да-да, у каждого психопата есть такой, как я, — захихикал голос с заднего сиденья. — Но не каждому психопату я нужен.

Автомобиль ехал сквозь ночной город. Пока жена в больнице, пришлось взять сына на работу. Мальчишка вёл себя скверно. На секунду заперев его в кабинете, сотрудники обнаружили разгром. Тоби весь трясся, забившись в угол. Окружённый ворохом разорванных документов. «Мы сотрудничаем с адвокатами, — Мужчина в пиджаке скинул статуэтку с завязанными глазами, — Но твой папа с нами, нет». Упавшая с полки фигурка придавила палец. Хромая, Тоби вышел из машины. Местность вокруг незнакомая. Дом на отшибе. Окружён тыквами и выключенными фонарями. На почтовом ящике при свете фар блестело: «Таролог Нелл».

— Нет, пап, — парнишка сразу кинулся следом. — Не…

Он споткнулся об спину чёрной кошки и рухнул лицом в листья. Папа уже зашёл в дом. Поднявшись, Тоби сделал то же самое.

— Побудешь сегодня здесь, — кинул отец через плечо, проходя вглубь коридоров.

Комнаты затаились в полутьме. Вдыхали пустоту и выдыхали тишиной. Сверху лестницы смотрели два огонька. Под ними прорезался беззубый рот. Глухо проговорив:

— Тёти тут уже нет.

Оставить не с кем. Вернувшись в лакированное бентли, папа устало произнёс:

— Я знаю, что мама плохо к тебе относилась. Но это не твоя вина. И то, что я сделал с тем дядей, тебя не касается. С тобой всё в порядке.

Поглаживающая на себе норковый мех Старуха вдруг разозлилась. Заорав в лобовое стекло:

— Скажи ему, что его зарежет сосед по камере. А жена его завтра споткнётся. Вниз по мокрой лестнице.

Полиция остановила за превышение скорости. Дело в том, что Тоби опять начал задыхаться, как бывает вдалеке от дома. В багажнике нашли бездыханную Нелл.

— Мне её подложили! Подкинули! — кричал уводимый в наручниках отец.

Сиротская спальня. Мужчина в пиджаке сидел на животе какого-то кашляющего ребёнка. Впивался глазами. С противоположной постели:

— Слишком хорошо справляешься. Ты мне не нужен. У меня вселенские замыслы, а ты не выполняешь роль.

— Тогда уходи, — Тоби разглядывал свои синяки и укусы по всему телу.

— Ты должен передать. Подойди к грешнику и скажи, например, «Икота, икота, перейди на кого-то».

Сбежать из приюта проще простого. Ночью. Дверь отворилась сама. Беззвучно повернув все замки. Наверное, сквозняк. Утром парк наполнился солнцем. Недалеко стоит базилика. Колокольный звон заставил тело завибрировать. Пересилив себя, мальчик направился именно туда. На мраморных ступеньках прихожане делали низкие поклоны. Одевали чёрные платки, снимали перчатки. Одна девушка нехотя оттёрла красную помаду. Кинула жвачку в кусты. Опустила худые коленки на холодную плитку. Тут за её спиной раздался горловой нечеловеческий рёв:

— Кому кланяешься? Мне служи!

Девушка, резко вскочив, обернулась. Маленький мальчик, смотревший исподлобья, тут же осёкся. 

— Простите, — тонко проговорил он, зажав рот ладошками, побежал прочь.

В парке безлюдно. Пахнет корицей и горячим какао. Вдруг у соседнего дерева раздался шелест. Сначала показалось, что там никого. Но у ствола стоял стул. Забравшись на него, мужчина копался в золотых листьях. Тоби подошёл ближе:

— Вы согрешили в этом году?

— От… тстань, — грубо отозвалось сверху. — Ты… ты что, Д… дед Мороз?

— Икота, икота, перейди на кого-то.

Джо отвлёкся от завязывания петли:

— Чё ты сейчас сказал?

Мальчик испуганно смотрел большими глазами. Чем-то похож на Нелл. Джошуа пошёл прочь от дерева. В сторону базилики за покаянием. Следом за мужчиной шла высокая фигура. Медленно, покачиваясь.