Вены – тоже неплохой вариант. Довольно эстетичный. Но поезд – это настоящий перфоманс.

— Я тоже частенько думаю по утрам, что будет, если брошусь под поезд, — говорит Оля. — Вот они все охренеют там, на платформе.

Мы молчим полминуты. Затем я спрашиваю:

— Знала, что висельники обсираются во время удушения?

— Угу.

— Походу, блин, все знали, кроме меня. Не очень-то романтичная смерть, да?

— Ну да, такое. Обосранный Есенин – звучит не сексуально.

Оля докуривает сигарету, бросает в урну и в ту же секунду подходит ближе. Я удивлён, чувствую лёгкое возбуждение, но стараюсь не подавать вида.

— Поможешь достать?

Я говорю, что не уверен. Ни хрена я не уверен, у меня с этим проблемы в последнее время.

Она обиженно выпячивает нижнюю губу. Наши лица близко, и я думаю о том, что будет, если попробую поцеловать её.

Это разрушит наши дружеские отношения, выставит меня на посмешище перед остальными. Буду выглядеть болваном. Поэтому широко улыбаюсь, заглушая эти мысли.

— Один чел помогает мне брать закладки. Это жуткий стресс.

Оля хочет, чтобы я взял чуть больше, чем беру обычно – с расчётом на неё. Она тоже любитель покурить, но, полагаю, не так сильно зависима от этого.

Мне совершенно не хочется помогать ей. Да и никому, вообще. Это граничило с распространением.

В вопросах наркотиков, как бы сильно мы их не романтизировали, слишком мало дружбы. Я помогу достать ей маленький камушек, а мне дадут пятёрку. И думаю, я буду не первым подобным идиотом.