Свет средь Тёмных веков* Огонь на море

Я вижу, как земля

во второй раз поднимается

из моря,

Текут водопады,

И орлы летают над головой

(Старшая Эдда. Прорицание вёльвы)

Молодой лучник из Миттельбергхайма по имени Айварс, переведённый в охрану обоза ополчения после ранения при Цирцеях, запомнился своим товарищам двумя приметами. Во-первых, он никогда не снимал своих доспехов (или, вернее сказать, делал это очень редко и стараясь, чтобы вокруг никого не было), оправдываясь сильными ожогами лица и тела, полученными в той битве. Во-вторых, он рвался в бой, быть может, больше, чем сами король и император. Не раз и не два обращался он к старшим по возрасту и званию с тем, что Вечный город, наверное, уже взят, что у Одовакра и так большое преимущество и уже завтра его, точно, будет не догнать, что если так пойдёт и дальше, дружина и сановники могут начать сомневаться в доблести обоих правителей. «Не торопись к своим богам. На тот пир никогда не опоздаешь», ‒ чаще всего отвечали ему простые ополченцы. «Ну, иди отчитай Торира, а то по его приказу что-то давно уже никого не штрафовали и не секли», ‒ говорили те, что по-остроумнее. На радость этих остряков, смущение пылкого юноши было заметно даже через глухое забрало. Полусотник лишь как-то хитро улыбнулся. Десятник же вместо занятий подобными «глупостями», вручил лопату и указал, где следует копать новое отхожее место.

Ответ на его вопросы пришёл сам собой. Однажды вечером был отдан приказ об общем сборе. Ещё не стихло эхо возвещавших его рогов, как из-за невысокого холма явилось величайшее диво. Словно расположенные к обеим армиям небожители послали им прекрасное знамение. Гигантские облака: красные, синие, с чёрными и оранжевыми полосами, белые, как мартовский снег, украшенный витиеватыми письменами, медленно плыли над тихой широкой рекой, подчиняясь посвежевшему ветру. Под ними гордо шествовали рукотворные чудища, величаво расправившие деревянные крылья, мерно опускавшиеся и поднимавшиеся из чуть подёрнутой рябью водной глади. Как же непохожи эти, быть может, самые совершенные творения человеческих рук были на плоты и лодчонки аламанов, даже на прочные, но грубые корабли жестоких сынов севера! Как величава и в то же время стремительна была их поступь! Да, имперцев, хотя и ослабевших, было страшно иметь среди врагов! Но теперь-то они были союзниками аламанов. А значит, эти драконы, морские девы и гигантские птицы, прирученные мудрыми сынами Вечного города, очень скоро положат конец тому, что осталось от хищной иберийской стаи. Жаркий огонь и стремительные стрелы обрушат они на головы пеших и конных. С лихвой отольётся нечестивым страшная ночь под Цирцеями.

Гигантский алый шар ещё не успел закатиться за горизонт, когда корабли союзников покинули гавань. Боги, точно, благоволили к их экипажам и пассажирам. Ведь стоило последнему воителю ступить на борт, а последней лошади ‒ занять отведённое ей место в трюме, как ветер, до того дувший с моря, против всех чаяний, ещё более усилившись, повернул в прямо противоположную сторону, помогая течению вод и мускулам гребцов нести суда на встречу смерти и славе. Острыми ножами резали кили игравшее в последних солнечных лучах всеми мыслимыми цветами зеркало речных вод. Вопреки всем расчётам на ночлег корабли пошли* не к правом берегу полноводной Плоден, но в залив морского порта Кьоджа. Отсюда, даже в случае перемены ветра, оставался самое большее день до Раванны ‒ главных морских ворот Вечного города.

Даже самые глупые не ждали, что их будет встречать торжественная процессия. От горящих стрел шедшие впереди остальной флотилии лёгкие суда вспыхнули, подобно двум факелам. Вновь осветили ночное небо злосчастные рукотворные кометы. Но их хозяевам теперь противостояла далеко не жалкая кучка ополченцев. Божественным огнём рванулась в небо туча полыхающих стрел. Гигантскими осами взвыли снаряды баллист. В огне сражения к перегородившим залив воротам двинулись два низких, но крепких корабля. Между их бортами на мрачно поблёскивавших железных цепях угрожающе покачивалось гигантское окованное медными листами бревно, увенчанное оскалившейся головой морского змея.

Могучий зверь не получил своей поживы. Не успел бронзовый череп в первый раз ударить между тяжёлых дубовых створок, как флаги с бешеным львом сменились неровными, будто наспех нарезанными, лоскутьями белой ткани. Первое из отнятых иберийцами владений было возвращено в лоно Вечного города.

Только одно омрачало радость победы ‒ состав защитников крепости. Лишь комендант да несколько военных и гражданских начальников оказались иберийцами. Остальные воины были ещё более смуглыми, ещё более коренастыми и ещё надменнее державшими себя, чем хозяева самого Вечного города, подданными Восточной империи. Воистину, на этот раз Одовакр подготовился более, чем хорошо. Прекрасно понимая, что его противники могут объединиться, он сделал то же. Очередной набег варваров на умирающий Вечный горд превратился в противостояние между Западом и Востоком некогда единой, завоевавшей чуть не весь мир державы.

С тихим звоном, будто они тоже понимали, насколько всё изменилось за одну только ночь, в предрассветных сумерках поднимались из воды якорные цепи. Небо ещё с ночи заволокла сизая пелена, оставившая открытой лишь небольшую, постепенно сужающуюся полоску на востоке. Опытные моряки называли это верным признаком приближающейся бури. Что же? Любовь богов, как и любовь людей может быть переменчивой. Тем более, надо было спешить, чтобы вновь заслужить их расположение. Снова надулись паруса, загудели снасти, скрипнули, просясь в море, украшенные резьбой корпуса, опустились вёсла в поминутно растущие волны. И вот на горизонте вновь появились грозные башни. Вновь обрушили корабли на подпирающую серое небо махину тучу стрел из луков и баллист.

Первая же атака оказалась удачной. Не прошло и десяти минут боя, как гигантские, красящие в багрянец грозные бастионы, языки пламени объяли деревянные укрепления, выстроенные перед крепостью. Иссиня-чёрные клубы дыма окутали крыши, из-под которых летели в союзнический флот смертоносные снаряды. Раскололся надвое перегораживавший бухту мост. Словно захлёбываясь в неглубоких, но бурных водах, воздели свои рычаги к небу защищавшие его машины. Быстрой, но спокойной поступью победителей двинулась к городу вооружённая тараном пара кораблей.

Но, как и под стенами Кьоджи, медный дракон не получил своей грубой пищи. Не дойдя несколько десятков шагов до ворот твердыни, левое судно то, на которое смотрели лишь пустая стена да полыхающая башня, словно волей некоего злого духа, начало клониться на левый борт. Мачта второго, словно из тумана, поднималась над заволокшим корабль чёрным дымом. Огонь и стрелы посыпались на корабли со всех сторон света.Смертоносным полумесяцем, обступали союзнический флот несколько десятков ещё более тяжёлых, ещё более прочных и ещё лучше оснащённых кораблей.

‒ «Юпитер», морской дьявол вас забери! куда стреляете?! ‒ не единожды сорванным за время боя, но всё ещё громким и сильным голосом, проревел имперский дуумвир* в медный рупор, ‒ выше берите!

‒ Я всё никак не пойму, ‒ протянул Торир, стоявший на мостике рядом с ним*, ‒ почему они не подходят? Ведь при таком преимуществе в судах, а, значит, и в людях они бы нас, просто, задавили.

‒ Правда, не понимаешь? ‒ Переспросил флотоводец так грубо, как только равный может говорить с равным.

‒ Да я уж сказал.

‒ Так скоро поймёшь.

Последних его слов маршал не расслышал. Голос имперского начальника утонул в нарастающем, будто поднимающемся из самых глубин мироздания, гул. Гигантская волна, поднявшая и с силой бросившая на водную гладь корабли Иберии и Востока, в мгновение ока превратилась в зелёную стену. На веки скрыла она мир, в котором до того жили и сражались их противники.

Примечания:

*«на ночлег корабли пошли» ‒ до ввода в широкий обиход косых парусов суда совершали большинство манёвров непосредственно в виду берега. Соответственно, ночевать их экипажи нередко останавливались в портовых городах, а то, и вовсе, становились лагерем на берегу. *дуумвиры ‒ в древнем Риме (а, значит, и в упоминаемой здесь Империи) ‒ пара чиновников особых поручений, которым правительство поручало некие особо важные дела, в т.ч. командование военно-морским флотом. *«Торир, стоявший на мостике рядом с ним» ‒ в средневековой Европе не было адмиралтейства, флотами (на деле, флотилиями) командовали сухопутные полководцы. И хотя в Античность что-то похожие на него, всё-таки, существовало, однако согласимся, что в переходную эпоху между ними маршалу на мостике флагмана самое место рядом с позднеимперским специалистом.