-Ну конечно же из-под крана, — не понял рыбак. – Мы из дома в этой бочке всегда воду набираем. Для нужд во время рыбалки. Море же! Ну и её туда, чтоб не померла.

-Дальше! – отрывисто велел Бежицкий. Ему хотелось плакать о себе и о ней. Рыдать горькими слезами. Такую нежность, такую редкость, настоящее чудо – и в бочку!

-Ну а там остальные пошли, — объяснял рыбак. – Мы их вытаскивать начали – глядь. А она того, мёртвая. Ну и в ванную их набили друг на дружку. Связали и к берегу.

            Бежицкий круто развернулся. Ему захотелось ударить эту деревенщину, не оценившую всего чудесного мига. Но рыбак расценил по-своему и попытался разрядить обстановку:

-Наполовину-то селёдки!

-Вон! – заорал Бежицкий и без сил рухнул подле мёртвого русалочьего тела. Один образец из десяти был утерян навсегда. один образец – это, конечно, ещё ничего. благо, эти идиоты быстро добрались до берега и сумели переложить свою добычу в дистиллированную воду. Центр вернёт им за эти растраты. Но кто вернёт Бежицкому один образец?

            Из тяжёлых и скорбных дум его вывел голос Альбера – одного из полевых сотрудников, вечного разъездчика по редкостям. Бежицкий даже не знал, что из Центра вызвали и его. Хотя, Альбера и вызывать не надо, он как ищейка – сам придёт и найдёт.

-Совета хочешь? – спросил Альбер.

-Не хочу.

-А я всё равно скажу. Спиши ты эту мертвечину. Объясни как-нибудь, мол, уплыла. Или вырвалась. Не вини людей. Эти два рыбака на чёрном рынке сбагрить могли всех хоть живых, хоть мёртвых за бешеные деньги. А они нам, слышишь? Нам! Мы, конечно, и спасибо скажем, и вознаграждение пришлём, но оно, дай бог, чтоб хоть раз в двадцать меньше было, а не ещё ничтожнее.