Шагая по дороге жизни, часто встречаешь людей сбившихся с пути и продавшим душу дьяволу за бутылку водки. Испытывая отвращение и подавляя подступившую к горлу тошноту , перебегаешь на другую сторону улицы и никогда, никогда не задумываешься, что заставило человека спуститься в саму преисподнюю: пережитое горе, одиночество или собственная дурь. Бывает так, что за грязной одежонкой и беспробудно пьяными глазами, скрывается светлая и чистая душа. Но нам некогда думать об этом. Да и ни к чему.
Черканув спичкой он поднёс трясущиеся руки к лицу и затянулся. Облако горького дыма разлетелось по грязной, похожей на свалку комнате. Руки, отказывавшиеся сейчас повиноваться, когда-то на селе прозвали «золотыми». Ими он сложил и выбелил не одну русскую печь. Никто в деревне не мог сделать это лучше, потому двери каждого дома для него всегда были открыты. Он ухмыльнулся.
Давно это было. С тех пор он скатился из работящего печника в горького пьяницу и местного бомжа, при виде которого захлопывали калитку и звали только тогда, когда лень было перекапывать огород или чистить выгребную яму. В благодарность-бутылка. Лишь изредка добродушная старушка давала на хлеб свои копейки, зная что он их все равно пропьёт. В дни когда он брал себя в руки, чаще это бывало летом, он находил работу или до темноты катался на раздолбанном велосипеде по полям, собирая ягоды и грибы. Всё что насобирал продавал возле трассы. Сажал на своём маленьком огороде картошку. Тем и жил, пока снова чумное зелье не отбирало его душу.
С наслаждением сделав очередную затяжку он тяжело вздохнул, одному богу известно о чём думая. Где-то под ложечкой сосало. Он не ел уже несколько дней, отдавая последний кусок девятерым кошкам живущим в его доме. Их было четыре, но по весне одна окатилась. Убить маленьких кутят не поднялась рука, вот и оставил. Когда в дырявом кармане появлялось немного денег, он покупал кошкам лакомство- рыбьи кишки. Перемешивая с отварной картошкой давал голодным, единственным преданным ему существам.
На столе с ворохом грязной утвари и коробками спичек догорала последняя свеча (света в доме не было уже лет десять). Её отблески танцевали на ободранных стенах и тряпках на окне, служивших занавесками. Сытые коты тихо урчали, сгрудившись на тёплой потрескавшейся печке. И лишь одинокий, забытый богом и людьми человек вдыхал горький аромат постепенно угасающей в нем жизни.
