Все тело горит,  оно словно в агонии, тот удар возможно принес мне смерть,  глаза начинают терять зрение, пальцы словно холодеют.  И в голове лишь ненависть к  себе,  ничтожеству,  бездарью, умереть так.  Нет,  не хочу.  Все не может так кончится,  глаза  все еще видят,  видят как тот бандит  куда то замахивается. Он, одетый довольно скудно,  кожаная рубашка,  по верх ее кольчуга  с слега рваная, после какой то суматохи, на правой стороне и в не большой шлеме.  Единственное что в нем пугала так это сабля, невообразима отличавшиеся красотой и ужасам с его костюмам и гармонично сочеталось гримасой радости и ненависти на его лице.  Он замахивался ,  рубил,  убивал, там были кто то из  страже, но не знаю кто лишь тело без  головы давало знание. И слышу смел,  ужасный,  противный,  неужели это последние что я услышу. Постепенно все затухает,  лишь его противный голос,  он тухнет последним.  Ненависть, больше всего ненавижу себя за это, должен быть шанс,  возможность, она где то рядом,  прошу кто-нибудь  дайте ее! И все, словно осталась лишь пустота,  невообразимый тьма,  ни света,  ничего,  только я и мои мысли. Рук,  ног,  нет ничего только мои мысли,  мой ад.

Тысячи, может миллиарды лет и вдруг:

— Хорошие тело,  практический целое.

Среди тьмы послышался голос, моя надежда, мой шанс.

Мертвеца

И левая рука,  вроде бы левая потянулось  за надеждой,  за шансом. Холодная бессильная рука.  Слабые окостенелые пальцы почувствовали тепло, такое знакомое, но уже позабытая. И огонь загорелся в груди,  слабый,  ели заметный огонь надежды. Глаза с ужасной болью  открылись и в них  ударил  свет,  оглушив и лишив понимание.  Тело,  словно не мое двигалась,  не как то что  то живое,  а как марионетка,  неестественно искривляя руки,  ноги,  ломая шею,  суставы. И свет, невосприимчивый,  сжигал глазные яблоки, неся боль и ужасный вопль,  не человеческий вопль.