«Отпустите, отпустите его!» «Черти блядь!» «Сукаааа» — кричали крестьяне.

Половина скопившихся ублюдков побежало на крестьян, держа в руках бутылки, палки и арматуры. Люди перепугались, забыли о парне и побежали к задним воротам в лес, а те, добежав до места, где они стояли, стали ржать им в след.

 Все крестьяне покинули деревню и попрятались в ближайшем лесу, все дома принадлежали мертвецам, вся дорога, лесопилка и река в их власти. Парень остался среди них, пьяный в доску и растерянный, он уснул на руках мертвецов, держащих его под руку. Они носили его по всей деревне, жгли с ним траву и забор у лесопилки, разбивали с ним окна на домах и машинах, рисовали с ним на дороге члены, возили его в коляске одного из мотоцикла, который нашли в гараже.

 За всю ночь ублюдки успели вынести всю мебель на улицу и разнести её; выкатить все автомобили из близстоящих гаражей и разнести их; нарисовать более двух сотен грязных слов и выражений на дороге и домах; нарисовать более сотни членов и сердечек; сжечь все мешки с опилками на лесопилке; потушить пожар всем алкоголем из магазина; утопить аквариумы с рыбаками в реке; выстрелить около пятидесяти раз из ружья толстого старика и испортить все запасы картошки.

 Анархист же, стоя у уцелевшего столба, решил задуматься. Вспоминал те моменты, когда он весёлым был, когда нажраться он всегда любил, когда надо было с умом подходить к разбиванию чужого имущества и какой азарт от этого был. Вся эта случайная ситуация ничего не проясняла, он не чувствовал, что происходящее его веселит или огорчает, наверное из-за того, что он мёртв, а может потому что он умер на моменте, когда перерос хаос, и настоящее отношение ко всему этому это только подтверждало. Ни сигареты, ни алкоголь, ни рядом бушующие «друзья» не вызывали вообще ничего, и это его устраивало. Так и нужно умирать, чтобы тебя ничего не волновало, и не нужно было думать о том, чего не вернуть. Скоро уже рассвет, а эти никак не уймутся, совсем забылись.