Белый лист… Искусав конец сигареты, я не переставал пялиться на открытый файл ворда, теша надежду, что скоро меня настигнет вдохновение. Просидев так уже с два часа, я выдохнул и откинулся на спинку черного кресла. Сквозь шторы продиралось серое солнце, пахнущее такой же серой пылью. Возле меня лежала книга в темно-синей обложке, от которой смердело желчью и которую я уже ненавидел. Сука. И как он так пишет? Почему же я…
Найдя в темноте кофту и кроссовки, я наспех оделся и вышел из душной коричневой обители. Спускаясь по серой лестнице, я жевал конец уже новой сигареты и не мог выкинуть из головы прочитанную книгу. Совершенно не удивительно, что у него уже столько поклонников. А как же, его с детства в зад целовали. Омерзительный маменькин сынок. Пнув с силой темно-зеленую дверь, я вышел на свежий воздух.
Под ногами грязный серый асфальт. Он не может так писать. Я поднял голову и уткнулся взглядом в раздолбленные черные машины и виднеющиеся за ними старые коричневые гаражи. Меня продрал смех. Ну вот же! Не может! Откуда он вообще это все взял? Во мне в битве друг между другом сражались удовлетворение от того, что я его раскусил, и злость оттого, что что-то мне подсказывало, что он не лжет, и эту книгу написал действительно он. Но там же все — выдумка! Такого не бывает! Какой вообще смысл об этом писать!? С тем, чтобы выплеснуть раздражение, я пнул впереди лежащий камень, который полетел так высоко и далеко, что на какой-то момент агрессия во мне сдалась и уступила место любопытству и удивлению. Чтобы не упустить камушек из виду, я поднял голову так высоко, что в поле зрения попало что-то странное. Я не мог понять, что, но определенно это чувствовал. И тогда я медленно поднял голову еще чуть выше. Я смотрел на что-то… светло-серое? Светло-синее? Этот цвет как-то назывался, но я решительно не мог вспомнить, как… Точно! Кажется, голубой. Я смотрел на голубое небо. Боясь упустить хоть один оттенок этого неизведанного или забытого мной ранее цвета, я исследовал его как можно дольше, пока мои глаза не добрались до ослепляющего светлого круга, из-за которого пришлось зажмуриться. Испугавшись миллисекундной темноты, я вновь распахнул глаза и впился взглядом в солнце. Почему же оно не серое? И пахнет не пылью, а травяной свежестью, легкостью и какой-то щемящей грудь ностальгией.
Я машинально сделал шаг и пошел вслед за плывущими облаками, которые были словно воздушными мазками на этом холсте цвета небесной синевы. Моя голова не опускалась ни на миг, пока глаза изучали яркие, не известные до этого или забытые мной цвета, которые я потихоньку собирал в свою личную палитру. Вдруг меня пошатнуло, а в районе плеча почувствовалась глухая еле-заметная боль от удара.
— Ой, извините. Но Вы бы тоже смотрели на дорогу. – сказал мне кто-то, кого я в ту же секунду и забыл, ведь передо мной открылась невероятная картина.
Я стоял посреди улицы и возле меня проходили люди, одетые в самую разную яркую одежду. Не веря своим глазам, я начал бегать из стороны в сторону, пытаясь притронуться и пощупать взглядом их цвета. Красный кардиган, желтая шапочка, зеленые ботинки, костюм цвета фуксии, оранжевый зонт, белая пудра… По неподалеку идущей дороге сновали тоже самого различного цвета машины. Не такие, какие я видел в своем дворе – совершенно другие! Они были все такие разные и все чем-то выделялись. Витрины магазинов вокруг пестрили ярким ассортиментом, а фасады зданий разрисованы талантливыми уличными художниками. Я не мог поверить своим глазам.
Но зато я поверил ему. Он мог написать эту книгу. Ее действительно написал он.
Чайка на Луне 따뜻한 부산 사람
