–В этот день восторжествовал свет и пала тошнотворная едкая тьма! В этот день добродетель возвысилась и обрела во владении своём жизни наши! – на роль нового глашатая своих (теперь уже точно своих земель) король Мантэр выбрал очень правильного человека – в прошлом жрец, он ныне потрясал собравшихся на площади своим громким вещанием.
Толпа ревела и ликовала. Толпа обожала глашатая так, как могла любить бы самого бога, и любила она его лишь за то, что он возвестил сейчас победу короля Мантэра.
А вот сам король Мантэр был мрачен. Тяжкое осознание свершившегося вырвало из его души всякий безрассудный триумф, ибо победа, пришедшая на поле боя, свершённая победа, похоже, не значила окончательной победы и разворачивала жернова борьбы с новой силой.
Молчали и советники короля Мантэра. Все они были людьми военными – славные вояки, гордые многочисленными победами, храбрецы и просто преданные люди.
Но что они могли сделать за пределами поля битвы? Что от них было толку в его думах?
Глашатай вещал на площади, но звук его голоса проходил и сквозь мощные стены башни, которая так скоро и беспечно сменила владельца, изгнав из себя прежнего хозяина – мятежного принца Филиппа, приходившегося королю племянником…
Но мрачность Мантэра не имела ничего общего с родственными чувствами – он давно уже привык к предательствам самых близких, и племянника своего, как все утверждали, он знал довольно плохо, не сближался с ним, и, как шутили неистребимые уличные певцы, был прав – мятежником тот оказался, за что и поплатился, за что и был разбит, и теперь бежал куда-то…
