Ребёнок просыпается. Шипение не входит в уютную картину его тихого существа, но Асфер опережает его пробуждение. Она неожиданно ловко вытаскивает из-под его головы подушечку, мгновение и лицо её сына скрыто под нею, под лебяжьим пухом, скрытым весело расшитой наволочкой.

            Он бьётся. Спросонья и от удивления бьётся слабо, борется за жизнь, но совсем неумело. Как мог ждать он подобное? Как мог он противиться матери?

            Асфер надавливает, ломая последние зачатки сопротивления и побеждает. Но для верности выжидает ещё немного, странно немея всем своим телом, и только после этого бережно убирает подушечку с лица своего сына.

            Она смотрит в его удивлённое и даже обиженное, от этого ещё более страшное любимое лицо, касается его ледяного лба своими растрескавшимися от нервной пустоты губами…

            Всё кончено.

***

            Асфер выходит из комнаты мёртвая. Её жизнь замерла в кроватке, а тело по какому-то недоразумения не пожелало упокоиться тут же. Но это ничего – этот недостаток и незадачу Асфер сама прекрасно исправит.

            Что-то в её лице пугает мать. Пугает так как никогда не пугало. Чувствует что-то и подошедший к траурному часу Фланко. Оба заглядывают в её лицо, пытаясь найти ответ, но она не открывается и остаётся спокойной.

            Но это не тот покой. Это страшный покой. Могильный.

–Асфер…– неуверенно зовёт Фланко, – ты…