Но та, которую я видимо до сих пор любил, сейчас находилась здесь.
         Конечно, я надевал кимоно в исключительных случаях (в праздничные или торжественные события) и этим случаем, конечно, теперь служила она. Тёмных тонов, кимоно помогало мне не только вжиться лучше в роль, но и подчёркивал мою фигуру. Плюс ко всему в Японии, особенно в современной, кимоно надевают представители художественных профессий и интеллигенции. Кем я себя и считал.
         Я двигался грациозно, но в тоже время быстро. Я жестикулировал, изображая маской разные эмоции. Страх, ужас, удивление, веселье, испуг, отчаяние, подавленность. Отец в инвалидной коляске хлопал. Почти незрячая женщина наверно внимательно прислушивалась к моему дыханию. Я заметил, как её руки застыли, пытаясь сделать хлопок. Мальцы смеялись и иногда пытались повторить мою маску. По этому поводу я уже с ними проводил разговор, насчет лживых эмоций и масок. Они знали, что не нужно прятать свои настоящие эмоции под масками. Моя любимая смеялась вместе с ними. Я ещё никогда не был так счастлив. Никогда!

Свобода Ореста означает изгнание. Орест согласен —
каждый человек должен отыскать свой путь. –
по-моему, это слова из пьесы Сартра.

После спектакля я предложил ей остаться. На моё удивление она согласилась. Она приготовила всем нам что-то вкусненькое, и мы все это охотно съели.
         После ужина, когда улеглись мальцы, уснула пожилая полуслепая женщина мы, а это — я, моя возлюбленная и отец инвалид сидели на огромном балконе и слушали его рассказы о его тяжелом прошлом.
         А, после, когда мы уже остались совсем одни, какое-то время сидели и молча, слушали город. Я обнял её и даже поцеловал. Она облегченно вздохнула, как будто давно ждала нашей встречи:
-Я рада что ты избавился от того, чем страдал. Понимаю, напоминание об этом неприятно. Извини. Я рада, что ты теперь другой.
         Не знаю, что она именно хотела этим сказать, но я просто промолчал.
         Вместо этого я вдруг сказал словами Хайяма: