Мне не хотелось говорить, что это распространенная проблема у шотландцев. И что кошки этой породы живут в среднем, как раз тринадцать лет. Все равно это уже наверняка сказал ему врач, когда я отходила ставить капельницу. После УЗИ мы возвратились в приемный кабинет.
— Сколько у вас стоит эвтаназия? — на глазах мужчины наворачиваются слезы.

Если бы вы знали, сколько раз я слышала данный вопрос и сколько после него пациентов мы спасали. В моих глазах загорается лучик надежды. Вот сейчас, вот сейчас врач скажет, что усыпление не потребуется и назначит лечение.
— Для такого кота пять тысяч, — в моих руках разбивается ампула.
— Я согласен. Только можно не… не… — Мужчина заикается, — не присутствовать.
— Да, конечно, — врач берет владельца под руку и выводит в коридор, чтобы хоть немного утешить.

Я набираю нужные препараты в шприц, ставлю катетер и попутно стараюсь успокоить мысли. Я, наверное, была бы не против даже гуманной эвтаназии людей. Потому что иногда боль настолько сильная, что обезболивающее не помогает и единственное, что хочется это умереть. Чтобы больше не чувствовать боли, чтобы больше не мучиться. Поэтому в данном случае это спасения для котика. Но почему же тогда у меня ком стоит в горле, и текут слезы, когда я ввожу препарат в вену.

Из размышлений меня выдергивает писк инфузомата. Это значит, что один препарат прокапался и нужно идти переставлять шприц . Я вытираю слезы тыльной стороной ладони и улыбаясь захожу в капельный кабинет. Нет, не сейчас. Сейчас нельзя плакать.