А так – вдруг будет какая-то затяжка по времени? И все же объявится девушка из Древнего мира, способная проходить сквозь столетия и каменные стены каземата. Она же обещала попытаться его выручить.
  Но на суде Никиту ждал сюрприз. Пытать его больше не стали. Председательствующий на суде полковник Брудберг объявил доказанной вину гренадера Ульфа Сингельда в измене и зачитал приговор. Никиту ждала мучительная казнь через четвертование, которая будет совершена сразу после постройки эшафота, а строить его начнут прямо сейчас. 
  На этом заседание военного суда было объявлено закрытым, и Никита уныло побрел по коридору в сторону своей камеры под неусыпными взглядами шедших сзади королевских гвардейцев с примкнутыми штыками.
  Девушка вновь не объявилась. А на следующий день за Здроговым пришли, чтобы вести его на казнь.
  Зарычав, Никита бросился на солдат и сокрушительным ударом ногой в голень заставил капрала вскрикнуть и присесть на землю.  
  Разумеется, развить успех узнику не удалось. Ближайший солдат вонзил штык ему в грудь. Удар был смертельным, но Здрогов почему-то не почувствовал боли.
  И тут же Никита открыл глаза.
  Над ним был высокий белый потолок. Повернув голову сначала влево, потом вправо, Здрогов увидел кровати, на которых лежали какие-то люди, к рукам которых тянулись какие-то провода и шланги, а подсоединялись они…
  «Не может быть капельниц в восемнадцатом веке! Это современная больница! Я вернулся в свое время?!»
  Все говорило о том, что это действительно так. Никиту охватило ликование: весь ужас недавней ситуации оказался пшиком, то ли сном, то ли галлюцинацией.
  — В сознание пришел? Вот молодец-то! – услышал он голос рядом.
  Молодая медсестра отделения реанимации внимательно осмотрела его и отправилась за доктором. Только сейчас Никита обнаружил, что его голову обхватывала повязка, а руки были в гипсе. 
  Врач пришел почти сразу и распорядился перевезти Здрогова в обычную палату. Там Никита довольно бодро и почти без посторонней помощи переполз на кровать.
  Вскоре ему довелось пообщаться со своим лечащим врачом, который коротко обрисовал ему суть ситуации.
  Никиту сбила машина, причем водитель нарушил правила грубейшим образом: не остановился перед нерегулируемым переходом, когда там проходил пешеход. Сейчас он задержан, выяснилось, что на момент ДТП он был в нетрезвом состоянии, возбуждено уголовное дело.
  Никита же был доставлен в нейрохирургическое отделение больницы с черепно-мозговой травмой, которая, к счастью, не потребовала оперативного вмешательства. В довесок – перелом обеих рук. Огромные опасения у врачей вызывала его длительная потеря сознания. Но теперь самое худшее уже позади, опасности для жизни нет.
  — А когда меня выпишут?
  — Потерпи, полежать еще придется. Будем пока наблюдать за состоянием, а дальше посмотрим.
  Вскоре пришли родители, принесли сок и фрукты, долго сидели у его койки. Но книг с собой у них не было: врач пока чтение не разрешил. 
  Потянулись монотонные дни. Самым счастливым мгновением для Никиты после довольно длительного пребывания в больнице стало сообщение врача о завтрашней выписке. 
  А оказавшись дома, Здрогов первым делом ринулся в библиотеку. Он хотел во что бы то ни стало проверить, насколько реальными были высокопоставленные персоны из его сна. Библиотекарша даже слегка напугалась, когда ворвался парень с нервным блеском в глазах и написанным от руки списком.
  Дома Никита обложился книгами и напрочь отключился от внешнего мира.
  Искать в исторических монографиях упоминание о каком-то шведском солдате Ульфе Сингельде, пусть даже обвиненном в измене, было бесполезно. Но и генерала Хольгенстрема он не нашел. В принципе, это было объяснимо. Швеция все же была страной на периферии Европы, и в советской историографии ей вообще уделялось очень мало места, если не считать описание событий Северной войны. Обо всем, что происходило там после нее, писали мало и скупо.
  Затем Никита перешел к Англии, Франции и Пруссии. Одного лорда Дэдлея он нашел, но тот жил гораздо раньше, во времена Елизаветы I, во второй половине XVI века, будучи при этом фаворитом королевы. Он был еще известен как Роберт Лестер. Почему-то Елизавета очень хотела своего любовника поделить со своей противницей, шотландской королевой Марией Стюарт, сватая его последней в мужья. Скорее всего, «знакомец» Никиты из XVIII века являлся одним из его потомков.
  Графа Рошамбо Здрогов тоже нашел не того. Этот французский аристократ возглавлял экспедиционный корпус во время войны североамериканских колоний Англии за независимость, Франция была союзницей американцев. Тот граф Рошамбо, который был гостем Хольгенстрема — явно отец командира корпуса.
  А вот барона фон Клейста Никита нашел. Этот прусский генерал вскоре поучаствовал в Семилетней войне, которую Пруссия вела против России, Австрии и Франции. А его дальний потомок во время Второй мировой командовал танковым корпусом, входящим в группу армий «Юг» и разбитом советскими войсками. Расположение танков Клейста обнаружил с воздуха легендарный советский ас Александр Покрышкин. 
  Но больше всего Здрогова интересовало, чем закончилась попытка создания коалиции всей Европы против России в 1741-ом году с планом будущего расчленения российского государства. 
  Разумеется, ничем. Выступила только одна Швеция, но крайне неудачно. Русская армия во главе с фельдмаршалом Ласси расколотила шведскую в битве при Вилленстранде. Тут же Россия совершила успешный отвлекающий маневр: было объявлено, что русская гвардия отправится в Австрию на помощь Марии-Терезии. Это заставило Францию и Пруссию бросить все силы на австрийский театр военных действий и отказаться от идеи угрожать России с других направлений.
  Англия не решилась поддержать шведов с моря и почти сразу рассорилась с Францией, вступив с ней в войну, приведшую к поражению англичан при Фонтенуа. В Шотландии тут же объявился какой-то мутный человек, претендующий на британский престол, и тут уж островитянам стало совсем не до России.
  А в Петербурге произошел очередной дворцовый переворот. Взошедшая на престол Елизавета Петровна отказалась от всех былых договоренностей с Нолькеном и Шетарди, война со Швецией продолжилась и завершилась победой России.
  «Чудо-пушка», которую в Швеции собирались отливать для войны с русскими, так и не была запущена в производство. Но ряд его характеристик позже оказался присущ появившемуся в России орудию «Единорог», появившемуся благодаря графу Шувалову.
  Но все это имело значение гораздо меньшее по сравнению с произошедшими с Никитой изменениями. Он обнаружил, что его знание шведского языка на уровне носителя пришло из сна в явь, и он может не только прекрасно говорить на нем, но и писать некоторые слова. 
  Впрочем, развивать в себе этот внезапно появившийся дар Никита не стал. Его больше волновало другое: почему в бессознательном состоянии он оказался свидетелем и почти участником совершенно реальных событий, если ранее не имел о них представления? И имена эти, и жизнь в Швеции того времени – откуда он мог раньше об этом знать? Ведь во сне человек пережевывает только то, что ему известно в реальном мире.
  Рассказывать родителям Здрогов ничего не стал, а поехал прямиком к дяде Славе. Если кто-то и попытается хоть как-то объяснить необъяснимое, то только он.
  Дядя Слава – личность неординарная. Будучи по профессии преподавателем философии, он имел все шансы для служебного роста. Сначала работал ассистентом в вузе, вел семинары, потом защитил кандидатскую диссертацию, получил доцента, читал лекции, которые пользовались неизменным успехом у студентов. Впереди у дяди Славы была защита докторской, профессорство и заведование кафедрой – в этом никто из коллег не сомневался. 
  Но за несколько дней до защиты докторской, когда был уже заказан последующий банкет для оппонентов, произошло неслыханное.
  Дядя Слава объявил, что от диссертации отказывается, в связи с чем приносит всем свои извинения, с кафедры увольняется и из философской науки вообще уходит.
  Первыми, кто насторожился, стали сотрудники «первого отдела» (опорного пункта КГБ), который имелся в любой крупной организации, а уж особенно – в гуманитарных вузах. Они ожидали, что вскоре вслед за этим дядя Слава (который, к слову, ранее их внимания никогда вообще не привлекал) объявит себя «диссидентом» и «инакомыслящим». Но ничего подобного не произошло. Экс-философ оказался к политике безразличным. Прождав некоторое время и не дождавшись никаких крамольных заявлений, они потеряли к нему всякий интерес: «Ну, свихнулся человек, бывает и такое». 
  Примерно похожее подумали коллеги и родственники дяди Славы. Жены и детей у него не было.
  Самый близкий приятель все же решился задать вопрос: «Зачем?»
  На это дядя Слава коротко ответил: к нему пришло понимание того, что мир устроен иначе, чем мы ранее полагали, будучи в большинстве своем убежденными материалистами. А вещать с кафедры ради карьеры одно, зная при этом иную истину, он не станет.
  После увольнения несостоявшийся профессор философии устроился работать дворником, и работа эта его вполне устраивала. Не было необходимости постоянного контакта с другими людьми, и можно было прямо во время несложных механических действий сосредоточиться на своих мыслях.
  От героя трагической повести французского классика «Луи Ламбер», который в конце концов действительно сошел с ума и довел себя до крайней степени физического истощения, дядя Слава отличался сильно: он оставался энергичным бодрячком, кушал с аппетитом, зимой наяривал на лыжах, а летом и осенью мог глубоко забираться в леса и болота за черникой, грибами и клюквой. К алкоголю если и прикладывался, то не особо часто. И к женскому полу интереса не терял.
  По тому, с каким взволнованным видом Никита к нему нагрянул, дядя Слава сразу понял, что тема разговора будет серьезной.
  Когда Здрогов закончил свой рассказ, родственник неожиданно спросил:
  — Можешь прочесть наизусть какое-нибудь четверостишие из своей школьной программы?
  — Ну да, — сказал Никита и с ходу продекламировал:
  — «Господа! Если к правде святой мир дороги найти не сумеет, честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой».
  — Ну, а теперь скажи то же самое по-шведски, — предложил дядюшка.
  — Так я в рифму не смогу, — предупредил Здрогов. – Я же не шведский поэт.
  — На хрен мне твоя рифма? Просто переведи, и все.
  Никита бойко оттарабанил несколько шведских фраз.
  Дядя Слава на пару минут ушел в свои мысли, а потом поднял глаза на племянника.
  — Знаешь, Никитос, сейчас ты лишь привел еще одно подтверждение тому, что мне известно и так.
  — Ты о чем, дядя Слава?
  — Понимаешь, официально мы в нашей стране в большинстве своем – материалисты. Бога нет, сознание – лишь свойство высокоорганизованной материи, ну и так далее. Вселенная бесконечна в пространстве и во времени, хотя представить себе ту и другую бесконечность мы никогда не сможем, потому что умишком не дорастем. Вот такая незатейливая философия, которой нам положено следовать.
  — А на самом деле? Есть какая-то высшая сила? – спросил Никита.
  — Вот этого я не знаю. Может, и есть. Каждая из трех мировых религий по-своему убедительна, да и остальные тоже. Но я-то, друг мой школяр, совсем не в этой плоскости в сомнения скатился. Ты слышал такое словосочетание – «Информационное поле Вселенной»?
  — Нет, ни разу.
  — А вот теперь смотри. Каждый из нас проживает какую-то свою жизнь, долгую или короткую, праведную или не очень. Потом умирает, и дальше вроде бы вопрос закрыт. Но те мысли и чувства, которые нас обуревали, воспоминания, которые сопровождали каждого всю жизнь – все это тоже уходит в ноль? Допустим, так. Но зачем тогда происходили наивысшие в природе по степени сложности процессы — те, что у нас под черепушкой? Чтобы одномоментно обнулиться? Тогда в мироздании отсутствует логика, есть одно хаотичное броуновское движение, энтропия, но такого не может быть, потому что мироздание по определению построено на логике. Нет ее – нет и его. Но теория «инфополя» очень хорошо все объясняет. Сознание человека в своей динамике от рождения до смерти – это прокручиваемая кинолента, где человек сам себе киномеханик, то есть, сам ее и прокручивает по своей воле. Я умер – лента закончилась. Ее бросают в огонь? Ни фига! В кинопрокате катушку с лентой кладут обратно в отведенную ей ячейку, где она и пребывает в качестве архивного материала.
  — Я пока понимаю, — кивнул Никита. 
  — Почему ее хранят – ясно. Вдруг у кинопрокатного начальства возникнет необходимость прокрутить ее, чтобы что-то там посмотреть? Но то же самое может произойти и с копией человеческой души. Заметь, я сказал, что именно с копией, а не с самой душой, потому что последней-то либо уже нет, если правы материалисты, либо она пребывает в иных и недоступных местах, как утверждают мировые религии.
  — И между ячейками…
  — Именно. Могут образоваться трещины. Когда ты был в бессознательном состоянии, через такую трещину на твою живую душу Никиты Здрогова временно наложилась из другой ячейки копия души шведского гренадера Ульфа Сингельда, жившего два с лишним столетия назад. Но все события из твоего сна происходили лишь в твоем сознании. Настоящий Ульф Сингельд знать не знал, что в чьем-то сне он был арестован за измену и был убит в тюрьме при попытке к бегству. В реальности же он либо погиб в войне с Россией, либо не дожил до конца солдатчины из-за какой-нибудь болезни, которую тогда лечить не умели, либо спокойно дослужил до конца, вернулся в свою Марманде и там женился на какой-нибудь вдовушке. Может, на той же пасторской Катрен.
  — Вот уж дудки! Кляча костлявая! – возмутился Никита.
  — А тебе-то что? Или ты за этого парня так переживаешь после того, как во сне подставил его по полной программе?   
  Пристыженный Здрогов в первый момент не нашел, что ответить, а потом все же произнес:
  — Спасибо тебе превеликое, дядя Слава. Вот никто ничего бы не объяснил толком, а ты мне все разжевал и по полочкам разложил. Только вот насчет девушки из Древнего мира… Она-то тут каким боком?
  — А вот этого, друг мой, я и сам понять не могу. Лишь предположения кое-какие могу высказать. 
  Никита вопросительно уставился на дядюшку.
  — Возможно, у тебя с ней «кармическая связь». Смотри: ты из двадцатого века, она из первого до нашей эры. И вдруг вы пересеклись в третьей промежуточной точке. Это значит, что вы с ней можете пересечься и в будущем, только не в твоих и ее сновидениях, а в совершенно реальном измерении, если копия ее души вдруг наложится на сознание какой-нибудь нашей современницы. Но говорю сразу: это лишь предположение, и ты голову свою этим не забивай.
  — Почему?
  — А вдруг еще влюбишься в нее заочно? 
  — Я же ее не видел и даже имени не знаю. Только голос и слышал.
  — Хм… Есть один рассказ, где юный персонаж даже влюбился в статую давно умершей дамы.
  — Я, кажется, читал! – с гордостью сказал Никита. – Это, насколько я помню, у Льва Толстого.
  — У Алексея Толстого.
  — Так ты, дядя Слава, не сравнивай. Там барчук с жиру бесился, от полного безделья.
  — Ну, раз так, то я за тебя спокоен. Вот что, Никитос… Ты ведь уже школу вот-вот закончишь. С будущим-то определился?
  — Пока нет.
  Дядя Слава хлопнул ладонью по столу:
  — Так вот знай, юноша: эта ситуация тебе для того была послана, чтобы ты ее переварил и принял правильное решение о своей дальнейшей судьбе, то есть – профессии. Уяснил?
  — Ну да.
  Распрощавшись с родственником, Никита отправился домой.