Переправившись через Евфрат, римское войско какое-то время шло вдоль берега на юг, а затем, как предложил Абгар, повернуло на восток. 
  Поначалу это была степь, поросшая низкими кустарниками. Но вскоре она закончилась, и дальше пошла пустыня, которая приобретала все более угрюмый и неприветливый вид.
  Песок, песок, песок… Изнурительный дневной зной сменялся столь же изнурительным ночным холодом. Настоящим бедствием стала жажда. Запасов воды пока хватало, но они все же быстро убывали. Некоторые воины скончались от укусов змей и скорпионов. Потом начался падеж лошадей.
  Но еще худшим врагом стали болезни. Умерших воинов хоронили десятками, но было ясно, что вскоре счет пойдет на сотни. Но Абгар уверенно обещал, что идти по пустыне осталось недолго, и до оазиса уже совсем близко.   
  Отрезвление наступило, когда ночью Ларус с порога палатки Красса крикнул проконсулу:
  — Принц Абгар сбежал!
  — Вы же должны были следить за каждым его шагом, проклятие вам! – зарычал Красс.
  — Он убил кинжалом одного из моих воинов, надел на себя его доспехи, плащ и шлем и ушел. Остальные в темноте не разглядели подмены.
  — Провести децимацию для всего десятка! — с яростью сказал проконсул.
  Он мог бы приказать казнить всех тех, кто недосмотрел, но положение было слишком серьезным, чтобы легко разбрасываться жизнями своих воинов. При децимации же за общую вину казнили одного из десяти по жребию.
  Военачальник велел позвать к себе Кассия, показал ему письмо Цезаря и рассказал о произошедшем.
  — Прости, Кассий, что я подозревал тебя в измене, — угрюмо произнес проконсул.
  — Что же мешало тебе, Красс, поговорить со мной об этом раньше? – с горечью спросил квестор. – У меня ведь тоже есть письма, прочти их.
  И Кассий протянул Крассу два послания. Первое – то, которое он получил перед играми, второе – врученное ему перед отправкой в поход. И оба раза передавшие успевали скрыться.
  — Почему тогда ты не показал их мне?! – возмущенно крикнул Марк Лициний. 
  — А не забыл ли ты, Красс, что если здесь мы воюем против общего врага, то там, в Риме, мы во враждебных лагерях? Разве я мог знать, от кого эти письма? Может, они были посланы с целью погубить меня, а стоял за ними кто-то из вас: ты, Цезарь, Помпей? Я говорил с Цезетием, и он отправил своих воинов в засаду у Лабиринта, переодев их землепашцами. Они видели, как из Лабиринта выглянула женщина, но схватить ее не успели: она ушла вглубь подземелья. Позже я мог предположить, что это была та парфянка, но все же не мог быть уверенным в этом даже тогда, когда перед отбытием в поход мне передали второе письмо.
  — Теперь уже поздно в чем-то винить друг друга, — задумчиво произнес Красс. – Надо решать, как действовать дальше. Что предлагаешь ты?
  — Остановиться мы уже не можем, поворачивать назад – тоже, остается двигаться на Карру и принимать бой с армией Сурены. Он наверняка уже предупрежден Абгаром и сейчас идет нам навстречу. Но нас больше в три или четыре раза, ведь основное парфянское войско царя Харрута далеко отсюда.
  — Боевой дух у наших легионеров упал. Все уже знают, что войсковая казна утонула на гексере вместе с боевыми собаками, а царь Артавазд не придет нам на помощь. Бой придется принимать в незнакомой местности, которая при этом хорошо известна Сурене и Абгару. Наше войско ослаблено долгими переходами, жаждой и болезнями, — вслух размышлял римский полководец.
  — Если у тебя есть иное решение, проконсул, принимай его. Командуешь армией ты, а не я.
  Отпустив Кассия, Красс поговорил еще со многими, среди которых был и Варсег. Теперь все они разделяли мнение Кассия.
  Римское войско снова двинулось вперед. Хоронить умерших теперь приходилось уже сотнями. Но вскоре высланные вперед конные разведчики доложили, что видели впереди парфянский разъезд, который тут же ускакал. Это означало, что Сурена уже рядом.
  На следующий день армия противника была уже вся на виду. Красс отметил, что в ее рядах непрерывно совершаются быстрые перестроения: не во время битвы, а до нее. Смысла этого Марк Лициний понять не мог.
  Он разделил свое войско на три части. Командовать ими должны были Кассий, Публий Красс и сам проконсул. 
  — Трубить наступление! – крикнул Красс.
  Повинуясь звуку трубы, легионы двинулись вперед.
  В центре битвы пеший строй авангарда римлян столкнулся с конными катафрактами Сурены. Постепенно превосходящие по численности легионеры начали выигрывать эту схватку. Натолкнувшись на жестокий отпор римлян, карафракты начали разворачиваться и беспорядочно покидать поле боя.
  Преследовать конных воинов было бы для пехоты делом бесполезным. К тому же, парфянские лучники прикрывали отступление своих, осыпая римлян стрелами. Но потом принялись отступать и они.
  Неужели битва выиграна? 
  Построив во второе огромное каре легионы, следующие за авангардом, Красс отдал приказ наступать дальше.
  Навстречу из-за холма выезжали отряды свежих парфянских конных лучников. Не доскакав до первого римского каре, они помчались вокруг него, осыпая римлян стрелами. И против этой смертоносной карусели ощетинившийся копьями строй легионеров был бессилен.
  Сын полководца Публий Красс во главе конного отряда «проримских» галлов бросился в атаку, рассчитывая отогнать лучников. И это ему удалось: те, не выдержав яростного натиска, начали отступление.
  — Победа! – крикнул Публий. – Вперед, за ними!
  Его всадники помчались вслед за отступающими парфянами, а за ними шла римская пехота из легионов Публия, не нарушая своего построения. Но тут… Преследователи наткнулись на плотный строй катафрактов. Измотанным боем воинам сына военачальника пришлось столкнуться с отдохнувшим и восстановившим боевой порядок противником.
  Довольно быстро конный авангард римского войска был истреблен. Публий Красс получил в этом бою смертельную рану.
  У парфян тут же произошло новое перестроение. Катафрактов сменили лучники. Теперь римское каре, лишенное поддержки разгромленной конницы, превратилось в огромную живую мишень для парфянских стрел, которые теперь сыпались подобно дождю.
  Главные силы римлян, возглавляемые самим Крассом и образовавшие второе каре, теперь двигались на помощь частично уничтоженному войску Публия. Парфянские лучники тут же атаковали нового противника. Стрелы, которые заранее были заготовлены Суреной в огромном количестве, теперь находили свою цель настолько легко, что парфяне, выпуская их, почти не целились. Легионеры падали на землю десяток за десятком, сотня за сотней, тысяча за тысячей, а вражеская конница казалась неутомимой, проносясь мимо туда и обратно и на ходу отправляя свой смертоносный подарок погибающему римскому каре.
  От окончательного разгрома римлян спасло только наступление ночи. Она же давала шанс Крассу подальше отвести остатки своего войска и этим их спасти. Но у главных сил организованного отступления не получилось. Легионеры начали разбегаться небольшими группами и даже поодиночке. Лишь когорты, подчиненные Кассию и, будучи тыловым резервом, не принявшие участия в битве, сохраняли боеспособность и смогли прикрыть отступление остатков разбитого каре.
  Утром парфяне захватили римский лагерь и начали преследование отступающих. Еще несколько тысяч римлян, отставших от основной массы войска, но все же оказавших жестокое сопротивление, было истреблено парфянскими лучниками и катафрактами.
  Красс, окруженный телохранителями, поскакал к ставке Сурены. Его целью было добиться на переговорах перемирия любой ценой. Встреченным вражеским отрядам переводчик кричал слово «переговоры», и те пропускали римлян беспрепятственно.
  Фрезенгунт, который перед битвой сумел скрыться и наблюдал за ее ходом издалека, увидел небольшой отряд в главе с Крассом, скачущий в расположение врага, после чего мгновенно принял решение. Он вскочил на одного из коней, которые, потеряв всадников, уныло слонялись по полю, и помчался вдогонку, догнал отряд и встроился в его хвост. Никто из конных римлян не обратил на него внимания. 
  Сурена стоял неподвижно, ожидая Красса. Когда проконсул соскочил с коня, оба полководца обменялись сдержанными приветствиями, после чего Марк Лициний предложил перемирие.
  Предводитель парфян был не против. Его армия, которая изначально была в три с половиной раза меньше римской, тоже понесла немалые потери. Сурена был осторожным военачальником и не хотел идти на лишний риск, как бы ни был велик соблазн уничтожить остатки вражеских сил.
  Полководцы пришли к соглашению, согласно которому парфяне предоставляли римским легионам возможность беспрепятственно покинуть место сражения и отступать на запад.
  После этого парфянские воины подвели к Крассу свежего коня.
  — В подтверждение своих добрых намерений я даю его тебе, проконсул, — сказал Сурена.
  Красс вскочил на приведенного коня и хотел развернуть его, чтобы ехать прочь, но скакун проявил норов и остался неподвижным.
  Подбежавшие телохранители Сурены с криками стали толкать и пинать коня сзади.
  Но по римским обычаям такое было неслыханным оскорблением полководца. Глаза телохранителей Красса зажглись гневом, руки легли на рукояти мечей. В воздухе повисло такое напряжение, какое бывает перед грозой. Еще немного, и…
  Фрезенгунт верно оценил ситуацию. За считанные мгновения преодолев расстояние до Красса, он на бегу выхватил меч и с криком: «Это за моего отца Сантикса, Красс!», пронзил проконсула мощным выверенным выпадом. Удар был смертельным.
  Захрипев и обливаясь кровью, римский военачальник рухнул на землю, и в тот же миг легионеры из охраны Красса обрушили на Фрезенгунта град ударов, изрубив его так, что даже смотреть на труп галла было бы страшно.
  Остолбеневшие и ничего не понимавшие телохранители Сурены широко раскрытыми глазами наблюдали за происходящим. Но это удавалось им недолго. Будучи уверенными, что убийство Красса подстроено парфянами, горя гневом и жаждой мести, римляне обрушились на них.
  Воинам Сурены пришлось защищаться, оттеснив своего полководца назад. 
  Бой был неравным. На помощь парфянам подбегали все новые воины. Римляне гибли один за другим. Последним пал на землю центурион Ларус.
  С момента удара галла Красс все же успел прожить несколько мгновений, и его угасающее сознание успело выхватить из памяти то главное в его жизни, что каждый раз определяло ее течение на много лет вперед.
  Бегство из Рима, чтобы спастись от марианцев. Вторая Гражданская, поход под началом Суллы на Рим. Пебеда над превосходящими силами врага, взятие Рима и террор победителей. Стремительное обогащение на проскрипциях.
  Война со Спартаком, тайное содействие римлянам со стороны гречанки Эвтибиды, отвергнутой Спартаком и за это его предавшей, что стало причиной разгрома сначала Эномая, потом Крикса, ослабив войско гладиаторов перед решающими сражениями. Встреча Спартака и Красса и жесткий отказ римского полководца дать возможность восставшим рабам уйти из Италии. Последняя битва, гибель Спартака, казнь оставшихся гладиаторов на крестах вдоль Аппиевой дороги.
  Борьба с Помпеем за власть в Риме, появление Цезаря, примирившего их, возникновение триумвирата для борьбы с сенатской партией Катона и Цицерона. Дальнейшее обогащение Красса, его благоразумный отказ примкнуть к заговору Катилины. И вновь – обогащение. Решение возглавить поход в Азию, чтобы пройти тот же путь, что и Александр Македонский.
  И последним, что предстало перед его затуманенными смертью глазами, стало лицо ненавистной парфянской колдуньи, которая, даже не выжив сама и будучи уже мертвой, все же сумела поставить под всем этим роковую для Красса черту.
  А затем стремительный поток мыслей оборвался. Марк Лициний Красс ушел из этого мира.