Ведь ему теперь вскоре придется подавать пример всему войску, поэтому падать духом ему нельзя. Красс понимал, что после высадки на берег, когда легионеры, плывущие сейчас на разных кораблях, окажутся вместе в одном лагере и вновь получат возможность говорить между собой, всей армии мгновенно станет известно, что войсковая казна обрела на морском дне своего последнего хозяина – бога Нептуна. И это будет шепотом обсуждаться в каждой палатке. Откуда теперь проконсул будет в походе платить им жалованье? Ведь поход такого размаха может затянуться на годы. Все это может привести к деморализации войска.
  Проклятая парфянская колдунья точно знала, куда ей надо ударить!
  Наконец, впереди показалась земля. Морская часть пути подошла к концу.    
  Как только римская армия высадилась на берег, Красс велел разбить лагерь. После длительного пребывания на море воинов сразу же нельзя было нагружать даже небольшим пешим переходом. Сперва они должны привыкнуть к тому, что у них под ногами теперь твердая земля.
  На следующий день проконсул обратился к римской армии с речью. Это было нужно, чтобы  пресечь шепот воинов, уже узнавших о катастрофе с казной при довольно унизительных для римлян обстоятельствах. Сейчас был как раз тот случай, когда с войском нужно было говорить только на языке правды и никак иначе. 
  Красс рассказал обо всем так, как было на самом деле, а затем воззвал к римской стойкости и мужеству, которые когда-то помогли сломить Ганнибала и почти всегда приводили Рим к победе. Он привел в пример еще и Александра Македонского, который когда-то пришел в эти же земли с гораздо меньшим войском и прошел с победами через всю Персидскую империю до ее восточных границ, завоевав еще и Бактрию, Согдиану и часть западной Индии.
  Да, вражеская колдунья сумела все же нанести римскому войску ущерб. Но ущерб – это еще не поражение. Сейчас она мертва, это могут подтвердить парфяне Варсега, чей отряд будет теперь сражаться на стороне Рима против своих соотечественников. А деньги римляне добудут сами своими будущими победами, когда все парфянские города, включая обе столицы, Ктесифон и Селевкию, испытают на себе железную поступь легионов Красса.
  Когда наместник Сирии закончил свою речь, часть воинов разразилась криками поддержки слов своего полководца. Но часть все же угрюмо молчала.
  «Они проснутся, когда почувствуют вкус боя», — успокоил себя Красс.
  Римское войско двинулось на восток. Достигнув Евфрата, Красс остановил дальнейшее продвижение. Пока что армия разбила огромный укрепленный лагерь на берегу реки. Необходимо было дождаться разведчиков, ускакавших далеко вперед, чтобы узнать, насколько близко находится сейчас возможный противник – Сурена Михран.
  А вскоре произошло два события. В лагерь прибыли сразу двое гонцов: с востока и с запада.
  Сначала прискакал парфянский всадник с письмом Крассу от царя Харрута. В нем властитель Парфии извещал о своей победе над братом-мятежником Митридатом, в силу чего необходимость в союзе с Римом отпала. В конце письма Харрут предупредил Красса, что если римские легионы двинутся на восток или юго-восток от Евфрата, это будет воспринято как начало войны. 
  Письмо означало одно: тайного союза больше нет, а значит, схватка неизбежна.
  Проконсул и сам собирался этот союз в будущем расторгнуть, но лишь тогда, когда римское войско будет стоять в парфянской столице Ктесифоне. Парфянскую армию он не собирался оставлять у себя в тылу, ее следовало разоружить, кого-то перебить, а остальных включить в состав римской экспедиции. Харрута Красс собирался оставить на престоле, но без войска и всякой власти, под бдительным присмотром ныне служащего Риму Варсега. А за самим Варсегом должен был присматривать кто-то из римлян.
  Но сейчас Харрут его опередил. Впрочем, у наместника Сирии оставался шанс разбить вражеские войска по частям. Главные силы царя находились далеко восточнее, а здесь римлянам могла противостоять лишь армия Сурены Михрана, уступавшая им по численности в три-четыре раза.   
  Красс с тоской вспомнил времена своей борьбы со Спартаком. Тогда война шла в родной Италии, где каждый участок земли был римлянам отлично известен, а население, напуганное опасностью победы восставших рабов, оказывало войску Красса всяческую помощь. Здесь же придется идти по незнакомой местности, в том числе, через пустыню, да еще среди враждебного населения.
  Но повернуть обратно нельзя. На голову римского военачальника его враги в Вечном городе обрушат позор, его популярность рухнет, а противники из сената устроят расследование истории с казной: начнут заявлять, что пожар на гексере – это лишь прикрытие неких махинаций наместника Сирии. 
  Нет, только идти вперед и принимать бой!
  Второй гонец был от Цезаря. Он прибыл на триреме, высадился на берег и доскакал до лагеря Красса возле Евфрата.
  Цезарь писал:
  «Приветствую тебя, благородный Красс. Я совсем недавно прибыл в Рим, где мы вместе с доблестным Помпеем пытаемся нащупать нити вражеского заговора против Римской державы. Должен тебя предупредить, что среди тех, кто отправился с тобой в поход, есть тайный враг, имеющий целью погубить твое войско. Мне удалось узнать, что высокородная Клеопатра, принцесса Египта, во время устроенных тобой игр сумела заметить, как парфянская лазутчица писала письмо, а затем какой-то раб унес его, а кому передал – она уже не видела. Зато принцесса, обладая острым слухом, слышала обрывки разговора парфянки с сенатором-изменником Луцием Аннием, и прозвучало два имени: квестора Гая Кассия Лонгина и месопотамского принца Абгара. Хотя позже вся прислуга Анния была по твоему приказу схвачена, этого раба среди нее не оказалось, он успел сбежать. Красс, они оба, Кассий и Абгар, участвуют в твоем походе, и кто-то один из них – предатель. Не знаю, что ты сделаешь, установишь ли за обоими тайную слежку или прикажешь взять их под стражу, но я бы на твоем месте с этим не медлил.
  Победы тебе в будущих сражениях во славу великого Рима!
  Гай Юлий Цезарь, проконсул, наместник Галлии».
  Прочитав письмо, Красс с трудом удержал себя от приступа ярости. Ему вдруг захотелось схватить меч и начать крушить все в своей палатке, а потом выскочить из нее и убить Кассия, Абгара и всех, кто попадется на пути.
  Тяжело дыша, он сел и устремил перед собой немигающий взгляд. Боги посылали ему одно несчастье за другим.
  Понемногу проконсул пришел в себя, и мысли его, только что совсем беспорядочные, начали выстраиваться в одну четкую линию.
  Если предатель – Абгар, то это еще можно понять, варвар есть варвар. А если Кассий? Чего ему не хватало? Он из знатного патрицианского рода, богат, все римские привилегии ему доступны.
  — Если это он, я убью его своей рукой! – прорычал Красс.
  Взять обоих под стражу – нельзя. У воинов, что под началом Кассия, его заключение вызовет ропот, могут и взбунтоваться. А схватить только одного из подозреваемых, Абгара, это не шаг, а полшага. Остается второе – тайная слежка за ними.
  Позвав к себе Ларуса, Красс вполголоса дал ему несколько распоряжений. Центурион вышел, но через некоторое время вернулся и сообщил, что прибыли лазутчики, отправленные на север. Весть, которую они принесли, пополнила копилку неприятностей Красса. Армянский царь Артавазд не выступит на помощь римлянам. Среди армянской военной знати было много тех, кто Риму не доверял, выступая против союза с ним, а кто-то и вовсе стоял за парфян. Видимо, те и другие сильно надавили на Артавазда и заставили его остаться нейтральным.
  Больше на этой территории у Красса союзников не осталось. Если не считать Герштцана, этнарха Иудеи, который, правда, мог обеспечить римлянам тыл, укрепляя фортификации, но совершенно бесполезный в том, что касается усиления римского войска для сражения с парфянами.
  Сейчас армия Сурены осаждала Карру – передовой оплот римлян в этой местности. Гарнизон, состоящий из легионеров и населяющих город греков, пока еще держал оборону, но вечно это продолжаться не могло. Рано или поздно Карра должна была пасть. 
  Красс созвал военный совет. В него еще входили: легаты, военный трибун, начальник конницы Публий Красс, сын проконсула, квестор Кассий, принц Абгар и Варсег, теперь союзник и вассал Рима.
  Когда военачальник объявил обсуждение, первым слово взял Кассий. Он твердо заявил, что с потерей Карры придется смириться, идти на помощь крепости через пустыню опасно. Такой поход утомит воинов, приведет к болезням многих из них, а местность римлянам известна плохо. Возможно, придется натыкаться на вражеские засады. Если победа над Суреной и будет достигнута, то за нее придется дорого заплатить, а ведь потом предстоит вступить в бой с главными силами царя Харрута.
  — И что ты предлагаешь? – спросил Красс.
  — Отступить в Иудею, там пополнить войско и принимать сражение на границе Иудеи и Мессопотамии. 
  Ответом Кассию был возмущенный гул собравшихся. Они сочли, что следование такому плану не только приведет к потере Карры, но и даст возможность царю Харруту беспрепятственно соединить свои силы с армией Сурены, что резко увеличит мощь парфянского войска. 
  Участники военного совета по очереди обрушивали на голову Кассия свой гнев. Какое-то время он держался невозмутимо, но его терпение лопнуло, когда выступавший последним принц Абгар заметил, что каждое слово, произнесенное Кассием, стоит римскому войску несколько десятков жизней запертых в Карре легионеров и их союзников.
  — Не тебе судить римлянина, месопотамский варвар! – в бешенстве крикнул Кассий, схватившийся за меч и готовый его выхватить.
  Абгар побледнел и тоже схватился за рукоять меча.
  — Сядьте на место оба, иначе я прикажу воинам взять вас под стражу! – жестко сказал Красс. Он тяжело дышал и сверлил обоих ненавидящим взглядом – ведь кто-то один из этих двоих был предателем. А сейчас оба предлагали противоположные планы действий, и какой-то из них был, возможно, заранее сверен с врагом.
  Немного успокоившись, Красс сказал, что пока откладывает свое решение, и распустил совет, велев остаться только Варсегу, который на совете за все время ни разу не нарушил молчания.
  — Что ты обо всем этом скажешь? – спросил проконсул бывшего посла.
  — Я бы не стал настаивать на каком-то из этих двух решений, — пожал плечами Варсег. – Каждое из них несет в себе опасность, а в каком ее больше – я судить не берусь.
  — Ступай, — раздраженно махнул рукой Красс.
  Ночью его разбудил Ларус, ворвавшийся в палатку.
  — Проконсул! Квестор Гай Кассий Лонгин только что пытался в одиночку покинуть лагерь!
  — Надеюсь, вы его не выпустили?!
  — Его остановили уже за чертой лагеря и препроводили обратно, сославшись на твой приказ никого не выпускать. Кассий был в бешенстве, грозил моим воинам мечом, выкрикивая, что он должен сделать рекогносцировку, чтобы предотвратить возможное ночное нападение врагов.
  «Вот и выяснилось, кто предатель, — подумал Красс. – Почему-то я с самого начала больше думал о нем, чем об Абгаре. Неужели Кассий хочет стать вторым Катилиной и мечтает захватить власть в Риме? Но даже Катилина не доходил до низкого сговора с внешними врагами».
  — Взять его под стражу? – спросил центурион.
  — Нет. Просто не сводите с него глаз.
  Схватить Кассия до битвы стало бы опасной ошибкой. Это непременно вызовет брожение среди его воинов. Кто знает, может, они поведут себя еще хуже. Но после битвы разговор пойдет иной. Красс не сомневался, что имеет дело с заговором, нити которого ведут не только к парфянам, но и к партии Катона, желающей погубить наместника Сирии. А потом у них и до Цезаря дойдут руки, и до Помпея, которого не спасет его двурушничество. 
  — Если во время сражения Кассий поведет себя так, как выгодно врагу, убейте его на месте, — холодно распорядился Красс и велел позвать к себе принца Абгара.
  — Варсег плохо знает эту местность, потому что он парфянин, а не мессопотамец, — сказал проконсул, уперев жесткий взгляд в варварского вельможу. – А ты знаешь ее хорошо.
  Принц заверил, что за свою жизнь он исколесил эти места не один раз.
  — Хорошо, — кивнул Красс. – Ты можешь провести нас кратчайшим путем к Карре, чтобы ни разу не сбиться с пути и не наткнуться на засады Сурены?
  — Я думаю, что смогу, — был лаконичный ответ собеседника.
  — Помни, Абгар: к тебе будут приставлены воины, которые станут следить за каждым твоим шагом. Если у них возникнет малейшее сомнение в твоей верности, они убьют тебя немедленно.
  Принц поспешил уже не первый раз напомнить военачальнику о своей преданности Риму.
  Красс приказал трубить выступление. 
  Сорокатысячное римское войско двинулось на помощь осажденной Карре.