-Раз нет холста, значит можно рисовать там, где хочешь. Разве это нет так. Пусть каждый свободный уголок, каждая улочка и каждый дом будет в твоих рисунках, — он должен чувствовать разочарование, но вместо этого теперь его переполняет воодушевление. Ведь походу они поменялись местами. – Разве не ты мне говорил, что выбираешь выходить за границы своего холста? Так почему же ты все-таки решил себя ограничить?

-Потому что этот мир слишком жесток с теми, кто выходит за свои границы. А я переоценил силы, — перед глазами вновь стоят все эти осуждающие взгляды, каждое сказанное слово, которое так больно било куда только могла дотянуться.

-Ты не мог принять то, что уже нарисовано до тебя? Если так, то твои слова теряют смысл о том, что даже, то, что рисовал не ты тоже ты. Хотя не стану отрицать, что благодаря им я принял самого себя.

-Вау, решил похвастаться? – прозвучало резче, чем хотелось, но уже ведь не вернуть время вспять.

-Нет. Может, я просто хочу ответить тебе тем же, чем ответил мне и ты? – пьяный мозг, кажется, стал глючить, ведь это явно не нормально, что сидя темным вечером, он видит как, кто-то светится улыбаясь. А этот парень светится, ещё и бесит этим. Резкая пощечина самому себе явно напугала собеседника, да так что тот даже подпрыгнул.

Побег. Очередной побег. Он всегда сбегает. Что же он за неудачник та такой. Вроде шел на чертов свет, но так боялся его лучей. Полное ничтожество. И вот он опять у этого чертового магазина, где наверное каждый продавец только и усевает удивляться откуда же у него деньги на выпивку. Но почему-то так не хочется сейчас пить. Поэтому он просто берет обычную лапшу быстрого приготовление и ещё всякой гадости. Почему-то именно на кассе трубы внутри него вновь дают трещины, и заставляют пускать воду. Он старается все это остановить, но не может. Мысли о том, что он жалок только больше раскрывает щели. Сопли походу тоже текут ручьем, так как его куртка промокла и вся в них от его попыток все это остановить.