Румянили рябины лица
в жару к приходу сентября,
о чём взгрустнётся, что приснится,
судьбой даровано не зря.

И дождь — по норову скиталец —
так будет осенью речист…
а бабочка на белый танец
зовёт, кружась, опавший лист.

И помолятся ивы реке, проводив караваны гусей

Подсчитал ветерок-казначей
золочёные блики в пруду,
синевой августовских ночей
наливаются сливы в саду.

Седину — увяданья печать —
паутинкой с тобой наречём,
а рябины готовы встречать
приходящий сентябрь кумачом.

И смущая прохожих умы,
поцелуи прилюдно дари,
на порхающих бабочек мы
так сегодня похожи внутри.

Задержи мою руку в руке —
остановим времён карусель…
и помолятся ивы реке,
проводив караваны гусей.

Бабье лето ещё погостит в золотых теремах сентября

Заалели калины уста,
мотылёк за геранью уснул,
и стареющий август устал
покрывать позолотой листву.

Затаилась за вздохами грусть —
наши пряди уже в серебре,
собирает шиповника куст
капли зорьки к осенней поре.

В чувствах каждый себе господин,
если хочешь, сначала начнём,
а на стенах узоры гардин
день рисует закатным лучом.

Пожелтевший листочек в горсти,
журавли собрались за моря…
бабье лето ещё погостит
в золотых теремах сентября.

А бабочек белые пляски под занавес август припас

Мелодия старой пластинки
забытой печалью светла,
и облако — смятой косынкой —
на воду уронит ветла.

Жалеть, как хотелось, не вышло —
и вздохи и фразы пусты,
и осень крадётся неслышно
по меткам опавшей листвы.