Не успел абсорбироваться, а бармен не унимается.

— А чем занимаешься-то, друг?

Ты молчишь, смотришь то на телевизор, то на оставшуюся в стопке жидкость. Вот тебе и друг нарисовался, так буднично и просто, а ты даже не знаешь, как зовут его то.

— Да ты не менжуйся, подумаешь встречаемся только иногда, но слава богу встречаемся, значит живы, значит не зря шарит земной вокруг солнца круги наматывает. А знаешь, чисто по-человечески, знаешь грустно, когда о человеке ничего не знаешь, кто он, что он, может он и хороший человек, просто вот так звёзды сошлись, что что-то пошло не так — бармен смотрит грустными глазами, его можно понять, что он так лакейская должность, а ведь тоже человек, и тоже может неплохой, — А ведь, знаешь, как оно, бывает и поделиться с кем-то не то чтоб хочется, нужно, бывает радостью, бывает горем, чтоб кто-то искренне порадовался вместе с тобой, или посочувствовал тебе. Иначе то как жить на свете, это уже и не жизнь, а скорее существование скотское.

— А я так, учительствую понемногу, — отвечаешь ты.

— То-то я погляжу, человек интеллигентный и пьёт интеллигентно, и лишнего не скажет. Уважаю таких. Я можно сказать тоже учительствовал в своей сфере естественно, недолго, у нас тут премудростей мало, налил в шейкер взболтал, разлил, посчитал выручку. Премудростей нет, а я вот сижу здесь который год, а ученик мой меж тем далеко пошёл, доложу я вам, второй ресторан открыл, в самом городе Париже, да в самом центре.