– Джеееймс. Джееймс… – напевал голос около меня.

Я открыл глаза и увидел перед собой участливое лицо Абкара.

– Как я тебя ни найду, ты все время без сознания, – он улыбался. Хотя чему бы, еще совсем недавно он и заходить в город не хотел. – Как нехорошо.

Я попытался сесть, но не смог: что-то держало меня за руки и ноги. Я посмотрел на свои привязанные к алтарю руки.

– Как нехорошо ты поступил, Джеймс, – бедуин с яростью посмотрел на меня. – Знаешь, как в последнее время стало сложно заманивать сюда людей? Наивных простаков вроде тебя все меньше и меньше, особенно с тех пор, как появился ислам! Этих фанатиков сюда не всегда затащишь даже с помощью песчаной бури! И вот, ты здесь, как я и хотел. И что же? Ты отнял у меня возможность, которую я жду уже не один десяток лет!

Я с недоумением смотрел на него. Он ходил рядом с алтарем и резко размахивал руками, произнося свою браваду. Белую тунику сменил черный кафтан. На кожаном поясе, поддерживающем черные просторные штаны, висели ножны с торчащей из них рукояткой ножа. Нож я узнал сразу: еще недавно он был у меня в руках. Тут он достал странную маску на пол-лица, украшенную золотым и лазурным цветом, и одел ее.

– Кто ты? – только и смог простонать я.

– Разве теперь это важно? Свое имя я тебе поведал. А теперь тебе придется поближе познакомиться с кое-кем другим. Так что не скучай, – он ухмыльнулся. – Хоть ты и помешал моим замыслам, но я все равно добьюсь того, зачем я привел тебя сюда, пусть и другим путем. Можешь порадоваться, ты первый, кто совершил такую глупость за тысячу лет!

– Постой! – попытался окликнуть я его, но Абкар более не слушал меня. Мой крик отразился смехом в опустевшем зале. Порадоваться… – Да чему тут радоваться, сумасшедший урод?!

Я уставился наверх, в темноту. Почему-то вспомнился эпизод в колодце, и я резко успокоился. Единственное, что мне мешало, – это путы на руках и ногах, и еще что-то, что лежало на моей ноге помимо них. Вдруг это что-то перестало лежать и стало двигаться, поднимаясь по моим бедрам, затем по животу… Я опустил взгляд и чуть не заорал от страха, увидев змею. Черт, у этого Абкара явно крыша поехала. Мало того, что мнит себя долгожителем, так еще и змею подложил, наверняка ядовитую, изверг. Словно в ответ на эти мысли кобра подняла голову и зашипела, уставившись в меня немигающим взглядом:

– Шшшшлаткий жжжапах шшшштраха…

Тут мой мир рухнул. За свои немногие годы я многое повидал, но… говорящая кобра?! Мой мозг словно выключился, и я тупо пялился на змею. Неожиданно она стала изменяться у меня на глазах. «Видимо, она меня укусила, а это – предсмертные глюки», – кое-как пробралась робкая мысль. Тварь становилась все шире, ее глаза вваливались. Постепенно ее чешуя исчезла, обнажив белоснежную кожу, у нее выросли ноги и руки, появилась грудь. «Ну, хотя бы смерть будет не такой паршивой, как я сначала подумал», – пробралась вторая мысль. У змеи появилась человеческая голова и волосы, скрывающие ее лицо. Девушка расстегнула мою рубашку и провела по моему телу раздвоенным языком.

– Мы с тобой поиграем, – прозвенел ее мелодичный голос. – Ты мне кое-что должен, – ее руки медленно скользили по моему телу, от чего меня бросало в холодную, но приятную дрожь.

– И… что же я тебе должен?

Она медленно подняла голову, и я узнал ее. На меня смотрели пустые глазницы, из узкого неприметного рта выскакивал то и дело раздвоенный язык. На моем до этого разгоряченном теле выступил холодный пот, а сердце сжалось: мой главный страх здесь, прямо передо мной, а я ничего не могу сделать.

Ее узкие губы растянулись в широкую ухмылку:

– Ты мне должен, – она немного помолчала, любуясь на мое искаженное от ужаса лицо, – три желания. Загадай их мне, и ты свободен.

– И… все?! Так просто? И ты ничего со мной не сделаешь?

– Ты принес мне жертву. Свою кровь. Я должна исполнить три твоих желания. Таков закон, данный мне еще самим Альмакахой… и мое вечное проклятие.

– Ну, для начала неплохо было бы освободиться от пут.

– Будет исполнено, – она посмотрела на меня (если можно такое сказать о том, у кого и глаз-то нет)… и принялась развязывать путы.

– А как же магия?

– А, так ты хотел, чтобы я сделала это с помощью магии? Легко. Вот и второе желание, – она щелкнула пальцами, и путы исчезли.

– Подожди! Ладно. Получается, уже два?

– Да.

– Черт, – страх уже почти покинул меня. Мой мозг бешено соображал, чего я хочу.

– Шучу. Я бы и так тебя развязала. К тому же, ты не сказал: я желаю того-то, – сказала она.  А у нее есть чувство юмора, хоть и весьма своеобразное.

– А. Понял. Хорошо. Я желаю, чтобы Эдвард и Томас оказались здесь! – я уже чувствовал подъем сил и был полон энтузиазма, несмотря на свою ошарашенность нереальностью происходящего.

– Будет исполнено, – она сделала какой-то жест руками, и тут передо мной оказалось два мертвых тела. Сначала я с трудом узнал в них сэра Гридли и нашего пилота, потому что до них успели добраться местные падальщики и тщательно погрызть и без того искаженные аварией тела.

– Я имел в виду, чтобы они были живы…

Она вопросительно глянула на меня. И как ей только удается проделывать эти штучки, не имея глаз?

– Я понял. Желаю, чтобы они были живы!

– Будет исполнено! – ехидно улыбнувшись, сказала она, затем подняла руки и что-то прошептала на неизвестном мне языке. Даже если бы я расслышал это, сомневаюсь, что смог бы это передать.

Вдруг мертвые тела передо мной стали шевелиться. Томас приподнял голову и захрипел, причем из его рта вылетели опарыши. Его позвоночник и ребра были раскрошены двигателем при падении, и он не мог встать. Эдвард находился не в лучшем состоянии: он едва встал, но его нога была повреждена, из-за чего он заваливался немного набок. Из прогрызенного живота у него вывалились кишки, а на его голову нельзя было смотреть без отвращения: череп его был наполовину вдавлен крылатой статуей, и в пробитой голове было видно, как двигаются опарыши, отложенные туда мухами. Другая половина его лица была объедена, единственный глаз был налит кровью и был немного навыкат.

Я едва сдерживал тошноту.

– Какого…

– Разве ты не этого хотел? Они здесь. И живы, – она явно веселилась. Лицо ее выражало удовольствие от проделанной работы.

– Вот ведь стерва!

– Ты сам этого пожелал, разве нет?

– Я желал вовсе не этого! – гневу моему не было предела. Впрочем, она сделала то, о чем я ее попросил. Она не человек, даже если и была им когда-то, и вряд ли поймет или вспомнит когда-либо, что значит быть человеком. Не поймет, чем мы живем, что желаем… Значит, осталось только одно желание. Я должен подумать. И сказать его как можно более точно, если хочу, чтобы все это хорошо кончилось.

Она сидела на алтаре и болтала ногами в воздухе. Томас пытался уползти от Эдварда, с трудом пытавшегося положить свои внутренности на место.

Я вздохнул.

– Я желаю, – девушка с любопытством и ехидством смотрела на меня, – чтобы Эдвард не забирал ту статую из Багдада.

Пару секунд она качала ногами, затем остановилась.

– Что ж. Перед тем, как я исполню твое третье желание, я скажу тебя, чем ты пожертвовал, – она холодно посмотрела на меня, отчего по всему телу пошли мурашки. – Не кровью. Кровь – это всего лишь посредник. Ты отдал часть себя, но только затем, чтобы меня вызвать.

– А Абкар? – глухо спросил я.

– Он бы принес в жертву всего тебя, чтобы меня вызвать. Я бы получила твою душу, а он свои три желания, – она замолчала. – Ты забавный. Мне понравилось с тобой играть. Прощай. Твое желание исполнено!