Показалось ему или вправду мелькнуло в них что-то отчаянно светившее прямо ему в сердце…
-Разумеется, ты иди… оденься…
-Я не вправе требовать… Но мне бы хотелось сказать тебе несколько слов наедине, Роджер, — произнесла Лилибет, направляясь в спальню.
-И ты выгонишь меня??? – выкрикнула Рози. – Выгонишь после того, как я спасла твое мягкотелое, бесхарактерное сердце?!
-Ты и спасла??!! – бросил в нее Роджер. – Ты… ты попыталась сейчас разбить его, как колотила посуду при малейшем психозе! Катись отсюда!!!
-Вот она, твоя благодарность да?! За преданность мою?
-Я тебя умоляю – преданность!.. Иди, Рози. Мне сейчас с тобой уж точно нет желания разговаривать… Тем более, думается мне, ты не разговаривать со мной хочешь, а понаблюдать, насладиться тем, как я буду вышвыривать Лилибет из своей жизни! Скажи мне, что это не так!
Лилибет при этих словах оступилась и с громким звуком ухватилась за притолоку двери.
-О, гляди! – выкрикнула Рози. – Сейчас еще в обморок хлопнется, актриса, что бы разжалобить, показать, как ей плохо!
-Не дождешься… — бросила Лилибет через плечо, вошла в спальню и закрыла за собой дверь.
-Это скорее, в твоем вкусе штучки, Рози… — мрачно заметил Роджер. – Достаточно, убирайся отсюда! Пока я сам тебя за шкирку отсюда не выкинул!
-Хорошо же… Ладно! – прошипела Рози и выскочила из номера, хлопнув дверью.
Когда Роджер вошел в спальню, Лилибет стояла уже почти одетая, застегивая молнию на платье. И почему-то, глядя именно на почти оторванный, висящий лишь на нескольких дюймах шва рукав, он особенно остро почувствовал, как у него сжалось сердце.