А теперь, благодаря отцу, ему приходилось эту самую мерзкую кровь пить. И пусть кровь была единственным, что хоть как-то могло справиться с голодом и дать силу, человеческую душу и ещё не угасшую натуру людскую всё ещё мутило от запаха и вида крови.

–Я спасал тебя! – Варгоши Старший не понимал мрачности сына. Ему самому жизнь, вернее не-жизнь-не-смерть казалась бесконечным праздником. При жизни он был кутилой и теперь не желал сдавать позиций. И предчувствовал уже вечность среди женских тел и крови, что заменила ему вино. – Ты умирал!

            Это правда. Роман, не желавший знаться с детскими играми, не желавший охоты и даже рыбалки, не приобрёл крепости. Его постоянно валило с ног от всего – любой неудачный сквозняк укладывал его на два-три дня в кровать с горячкой.

            Отец хмурился, бранился, обещал отдать сына в солдаты, чтобы тот познал всю суровую жизнь, но ни разу не привёл своей угрозы в исполнение. Странно устроено сердце! Абсолютно безжалостный к слугам, крестьянам и людям в целом, Варгоши Старший не мог причинить никакого неудобства и уж тем более боли сыну, даже если это пошло бы тому на пользу. Вместо того, чтобы силой потащить его на охоту, дать вдохнуть жизни или перейти по совету лекаря к постоянным ледяным обливаниям – Варгоши Старший оставался беззащитен и не мог согнать Романа с его любимого места в отцовской библиотеки. Не мог себя пересилить!