Когда Реште в своем трюме услышала стремительно приближающиеся шаги бегущего человека, она тут же нырнула в свое убежище, но почти сразу вылезла из него, услышав взволнованный голос Таэха.
  — Рошт, нам надо бежать немедленно! Римляне откуда-то узнали, что на корабле может находиться чужой, и начали осматривать все помещения!  
  — Мы сможем сейчас пробиваться наверх к катапульте? – без особого восторга спросила парфянка.
  — Сможем! – обрадовано сказал юноша. – Я успел выпустить из клеток нескольких собак и сразу скрыться, чтобы они меня не разорвали. Поэтому воинам Красса сейчас будет не до нас. Мы же будем бежать и кричать, что собаки вырвались и уже кого-то убили.
  Порывшись в груде какого-то хлама, сваленного в трюме чуть поодаль от бочек, житель Безымянной земли выдернул оттуда то, что искал – короткий римский меч.
  — Хорошо, что я спрятал его здесь. Сейчас я побегу впереди и буду тебя прикрывать, а ты будешь бежать за мной. Наш путь пройдет через много лестниц. Ну, вперед!
  Он распахнул дверь трюма и помчался по деревянной лестнице вверх, а Реште вслед за ним, ни на шаг не отставая. 
  Когда они выскочили на нижнюю палубу, Таэх, увидев, что несколько легионеров остановились и с удивлением воззрились на них, во весь голос прокричал:
  — Собаки вырвались! Они убили его, убили! 
  — Растерзали! Оружие наголо! Они рядом! – вторила ему Реште.
  Это подействовало. Выхватив мечи, римляне побежали в ту сторону, куда указал им Таэх.
  Но тут-то и появились те, кого, в отличие от воинов, обманывать было бесполезно. Навстречу Реште и Таэху по палубе неслись две отвратительные твари. Они не лаяли, лишь издавали угрожающий рык, роняя на пол сгустки желтой слюны.
  Таэх подобрался, загородил собой парфянку и выставил вперед меч. Он готовился продать свою жизнь как можно дороже, о чем говорила и его поза, делавшая его похожим на барса перед прыжком: тело спружинено, колени чуть согнуты.
  Но вдруг одна из собак резко изменила направление своего движения. Она прыгнула не на беглецов, а на гребцов-невольников, прикованных цепью к палубе, которые уже не работали веслами, а взволнованно наблюдали за происходящим, что-то выкрикивая на разных языках.
  Одному из них не посчастливилось. Он оказался на пути собаки, и на его шее сомкнулись смертоносные челюсти твари, разрывая хрящи и мышцы. Но убить собака успела только одного из рабов. Другой гребец размозжил ей череп веслом.
  Вторая же собака наметила своей добычей парфянку. Но Таэх был наготове, и дальнейшее произошло мгновенно: взмах его меча, молниеносный удар – и чудовище рухнуло на палубу.
  Путь был свободен. Пока.
  Как только Реште и Таэх вбежали по деревянной лестнице вверх на вторую палубу, они тут же наткнулись на легионера. Крики беглецов о вырвавшихся собаках не возымели на него никакого действия. Выхватив меч, он атаковал Таэха. 
  Зазвенели скрестившиеся клинки, и тут же стало ясно, что этот бывалый воин превосходит своим умением спутника парфянки и выйдет победителем из этой схватки.
  Но и Реште списывать со счетов было рано. Она бросилась под ноги легионеру, который, споткнувшись, полетел на пол, а подняться уже не смог: сверху его поразил меч Таэха.
  Оружие убитого римлянина тут же подхватила парфянка.
  Между тем, было слышно, что корабль уже стал напоминать встревоженный пчелиный улей. Усилился лай собак, перекликались легионеры, а еще начали реветь рабы на веслах. Ведь Таэх успел выпустить из клеток не двух собак, а пятерых, и теперь три оставшиеся в живых тоже должны были неизбежно на кого-то нападать.
  А если бы у Таэха ранее была возможность расковать хотя бы нескольких гребцов, те сейчас схватились бы с легионерами, отвлекая их внимание на себя и тем самым невероятно облегчая беглецам выполнение своей задачи. Но тогда сделать это было невозможно: невольники на веслах все время находились на виду у римлян. 
  Третья палуба снизу. Удивительно, но здесь по пути Реште и Таэх не столкнулись ни с одним врагом. Они пробежали еще одну лестницу и оказались на четвертой снизу палубе, где сразу попали в ловушку. 
  Их атаковали сразу трое воинов Красса. Двое бросились на Таэха, а перед Реште оказался один, по возрасту – ветеран римского войска, воевавший еще против рабов Спартака. Он почти сразу выбил меч из руки парфянки и изготовился вторым ударом отправить ее в загробный мир.
  Но тут произошло неожиданное. Из-за спины Реште выбежал еще один легионер, который… точным ударом поразил ее умелого противника.
  В следующее мгновение он повернулся к парфянке лицом.
  — Фрезенгунт! – с удивлением выдохнула Реште.
  — А ты думала, я брошу тебя одну на этой гексере? – усмехнулся галл. – К тому же, я еще не свел счеты с Крассом.
  Но тут же взгляды обоих обратились к схватке рядом, где двое римских воинов уже оттеснили Таэха к борту палубы и вот-вот должны были с ним покончить.
  Реште бросилась поднимать с пола свой меч, а Фрезенгунт обрушился на одного из римлян, поразив его клинком. Второго прикончил перешедший в атаку Таэх.
  Поле битвы осталось за противниками Рима.
  — Эфа, я сумел расковать нескольких гребцов! – крикнул галл. – А они помогают освободиться остальным. На нижней палубе уже идет бой, римляне сбегаются туда. Путь к катапульте должен быть свободен, бегите, а я прикрою вас сзади.
  Все трое взбежали на пятую палубу снизу, предпоследнюю на их пути. Там их издалека заметили легионеры, которые бросились в их сторону. Реште и Таэх успели заскочить на последнюю лестницу и помчались по ней наверх, а Фрезенгунт встал в проеме, загородив путь римлянам. Защищать лестницу галл даже в одиночку мог довольно долго, хотя было понятно, что в конце концов его убьют. Но если Реште и Таэх не столкнутся с легионерами на верхней палубе, то у них будет время на то, чтобы зажечь метательные снаряды возле катапульты.
  На шестой палубе с врагами они не столкнулись: римляне находились с другой стороны. Путь к ближайшей катапульте был свободен.
  Реште рывком распахнула дверь будки, в которой хранились метательные снаряды. Перед ее глазами предстал огромный шкаф, который, к счастью, не был закрыт на замок. Перегородки разделяли его на ячейки, в которых и были разложены снаряды.
  В самом низу шкафа лежало огниво. Впрочем, было бы удивительно, если бы его там не оказалось. К нему прилагался пучок тонких деревянных лучин.
  То, что римляне даже не подумали запереть будку и шкаф на замки, было вполне в порядке вещей. Вряд ли они могли предположить проникновения на корабль чужих и совершения столь дерзкой диверсии.
  Таэх принялся выгребать метательные снаряды из ячеек шкафа на пол, собирая их вплотную друг к другу, а парфянка схватила огниво и начала высекать искру. 
  Юноша на мгновение выглянул из будки.
  — Я слышу крики бегущих по лестнице римлян, — отрывисто сказал он. – Значит, они уже убили твоего воина и вот-вот будут здесь.
  Реште сглотнула ком в горле. Сейчас это было единственное, что она могла сделать в память о своем верном друге Фрезенгунте, погибшем, выручая ее.
  Парфянке удалось высечь искру и зажечь лучину. Когда пламя начало подбираться к ее пальцам, она вдруг вспомнила слова Красса, услышанные ею в порту Брундизия:
  «Если мы не победим сегодня, то мы все равно победим в следующий раз».
  — Следующего раза не будет, — сказала Реште и швырнула горящую лучину на ближайший из метательных снарядов. Он вспыхнул мгновенно, и пламя чуть не опалило парфянку, которая вовремя успела отскочить.
  Вместе с Таэхом она выскочила из будки за миг до того, как полыхнули все сваленные на пол снаряды. Вслед за беглецами, обжигая им спины, наружу вывалился огромный шар пламени, которое тут же начало охватывать деревянную палубу.
  Подбежав к борту, Реште перемахнула через него и прыгнула вниз. Высота у гексеры была немалая, поэтому парфянка ушла в воду довольно глубоко, но еще в прыжке, набрав полную грудь воздуха, сумела сгруппироваться нужным образом, поэтому уже скоро вода вытолкала ее на поверхность. 
  Еще не достигнув воды, она успела краем глаза увидеть, что недалеко спрыгнул и Таэх. Как только ее голова оказалась над водой, Реште оглянулась, увидела, что он тоже благополучно вынырнул, а затем уже бросила взгляд на гексеру, от которой ее уже отнесло на пару десятков метров.
  Пламя уже охватило верхнюю палубу и теперь неуклонно ползло вниз. На корабле творился настоящий ад. Несколько лодок римляне успели спустить на воду и заскочить в них с нижней палубы, а те, кто не успел этого сделать, просто прыгали в воду. Но поскольку плавать умели далеко не все, многие сразу пошли ко дну. К отчаянным крикам оставшихся на судне людей добавлялся усилившийся лай множества собак, которые каким-то образом почувствовали приближение своей гибели. 
  Ликование, которое испытала Реште, заполнило ее всю без остатка.
  — Я это, сделала, сделала! – крикнула она. – Ты проиграл, Красс, и скоро тебе конец, как и всем, кто с тобой!
  Находящийся на своей пентере Красс, разумеется, не мог ее слышать. Он стоял на палубе и ошеломленно наблюдал за гибелью римского дредноута. Проконсул мгновенно осознал, какой катастрофой для него оборачивалась эта неожиданная ситуация. Самым страшным было здесь не то, что потеряны корабль и боевые собаки. Но казна, войсковая казна, огромное множество золотых сестерциев, сейчас шла ко дну, чтобы навсегда стать собственностью нового хозяина – морского бога Нептуна. 
  Реште снова поискала глазами Таэха и нигде его не увидела. Скорее всего, его уже отнесло от нее на достаточное расстояние, и он сейчас пытается плыть в сторону берега, что надлежит делать и ей. Только вот далеко ли он, этот берег?
  Внезапно, по телу Реште прошла дрожь. Она увидела совсем близко от себя корабль, который шел вслед за гексерой.
  Это была парфянская трирема Варсега, нового союзника Рима.
  Увидела она и его самого. Посол стоял на корме с группой парфянских воинов, и взгляд его был устремлен не на гибнущее римское судно, а на нее, Реште. 
  Пытаться спастись было делом бессмысленным. Не может пловец уйти от корабля, полного врагов.
  Между тем, Варсег указал своим воинам на торчащую из воды голову парфянки. Смысл его приказа был ясен. Воины нехотя потянули из-за плеча луки, но один из них даже не пошевелился и угрюмо произнес:
  — Это дочь Амбеаршана. Я не буду в нее стрелять.
  — Хорошо, — сказал Варсег и, внезапно выхватив кинжал, полоснул упрямца по шее сбоку.
  Брызнувший фонтан крови испачкал лица и одежду стоявших рядом. Парфянин упал на палубу, пару раз дернулся и затих. 
  — Есть еще кто-нибудь, кто думает так же, как он? – холодно спросил Варсег.
  Общее молчание было ему ответом. Посол облегченно вздохнул: возможность бунта была пресечена в зародыше.
  Возле головы Реште просвистело несколько стрел. Набрав полные легкие воздуха, она ушла под воду, проплыла под ней столько, на сколько хватило сил, и вынырнула на поверхность уже в другом месте. 
  И тут же в плечо ей воткнулась стрела. Застонав от боли, парфянка другой рукой сумела ее выдернуть, и тут же вода рядом с раненым плечом начала приобретать розовый оттенок. 
  В следующий момент Реште вновь вскрикнула: метко запущенный из пращи камень выбил ей глаз.
  — Что же вы делаете?! – сумела она пробормотать. – Я и так некрасивая, а вы сделали меня еще и одноглазой.
  Реште понимала, что еще немного – и она истечет кровью, потеряет последние силы и пойдет ко дну. Захлебнуться? Только не это! Подобная смерть показалась парфянке омерзительной и не достойной дочери Амбеаршана. Уж лучше принять на себя стрелы.
  Неожиданно ее здоровая рука хлестнула по чему-то твердому.
  Это была лодка. Одна из тех, которые римляне спустили с гибнущей гексеры. Но они так и не успели в нее заскочить. Лодку отнесло сюда, к парфянской триреме.
  Последние силы Реште ушли на то, чтобы, ухватившись за край лодки, подтянуться и перевалиться в нее. Странно, что при этом лодка даже не опрокинулась и не зачерпнула воды.
  Несмотря на боль и потерю крови, парфянка все же сумела встать и выпрямиться.
  Корабль оказался совсем близко от нее. И голос Варсега, стоящего на корме, прозвучал вполне отчетливо:
  — Реште, ползучая гадина! Если бы ты знала, какое это великое счастье – тебя раздавить! О, как мне этого хотелось все последнее время! Лучники! По моему знаку бить стрелами всем одновременно!
  — Не сильно радуйся, Варсег! – выкрикнула Реште. – Я вышла из Лабиринта целой и невредимой, меня не тронули в цирке ни тигр, ни питон, я вылезла из-под земли, когда Красс по твоему совету похоронил меня заживо – и так же я поднимусь со дна моря и вернусь снова! И я еще увижу твою смерть своими глазами! Тебя не станет, а я буду жить дальше, а на иное и не надейся, Варсег!
  — Ты будешь жить на дне моря, проклятая змея, — негромко сказал Варсег и дал лучникам знак рукой. 
  Мгновенную паузу разорвал свист стрел, пущенных с триремы, и Реште, пробитая этими стрелами, почти сразу рухнула в воду.
  Последней мыслью, которая успела пронестись в ее голове перед смертью, было:
  «Я так и не успела помочь этому человеку в тюрьме. И ничего не сделала для людей будущего, которые теперь обречены. Все мои клятвы и обещания остались пустым звуком».
  Ее упавшее в воду безжизненное тело, пронзенное множеством стрел, быстро опускалось все ниже в темные глубины моря, до обитателей которых не доходили крики людей на кораблях и куда не проникали ни лучи солнца, ни отблески пламени от полыхающей гексеры.