На улице стремительно темнело. Реште быстро шла в сторону дома Анния. Она несла закрытую корзину довольно крупного размера, для удобства скрепленную ремнем, который парфянка перекинула через плечо. Сначала она проходила по Новой улице — богатому кварталу спрятанных за белокаменными заборами особняков, который довольно хорошо освещался: вдоль всей улицы горели светильники. Но он закончился, и началась улица, заселенная не столь богатыми людьми. Она была застроена четырехэтажными домами, окрашенными желтой охрой и состоявшими из множества «инсул» — так тогда назывались квартиры. Многие из этих домов принадлежали Крассу, и «инсулы» сдавались в наем тем римлянам, которые могли их оплатить. Эта улица не освещалась, жители домов уже готовились ко сну и тушили огни в своих жилищах, поэтому Реште шла почти в полной темноте. Она не забывала внимательно оглядываться по сторонам – темнота могла таить в себе множество опасностей. 
  Дальше ее путь шел по набережной Тибра.
  Внезапно парфянка увидела то, от чего ее сердце чуть не остановилось, а волна страха чуть не затопила сознание. В одном из мест на ее пути два соседних дома стояли довольно близко друг к другу, так, что их выступы образовали небольшую нишу.
  И в этой нише, неподвижно, как статуя, стоял человек!
  Разглядеть его лицо и одеяние было невозможно из-за темноты, но парфянка чувствовала, что он смотрит на нее. И еще в руке у него был обнаженный меч. А самым страшным было то, что когда Реште поравнялась с нишей, он сделал шаг в ее сторону.
  Парфянка подобралась, изготовившись бежать, но… вдруг застыла на месте. От того, что сзади ее окликнули:
  — Остановись!
  Как только раздался этот голос сзади, человек с мечом нехотя сделал шаг назад и вновь застыл в нише, подобно статуе.  
  Реште облегченно перевела дух. В присутствии кого-то он уже не станет на нее нападать. Тогда она позволила себе обернуться.
  Ее нагоняла та самая юная гречанка, которая пристально наблюдала за ней в цирке. И она была не одна. Сзади стояли с факелами какие-то темнолицые люди в нарамниках с синдоном и клафтами на головах. Парфянка тут же подумала, что она, пожалуй, рано обрадовалась. Хотя опасность, исходившая от человека в нише, вроде бы миновала, но что-то ей подсказывало, что и от гречанки не приходится ждать ничего хорошего.
  — Что тебе от меня надо? – спросила Реште.
  — Отдай змею, — сказала гречанка. – Я могу дать тебе денег, и немало.
  — О какой змее ты говоришь?
  — О той, которую ты приручила и сейчас несешь в своей корзине.
  — В своем ли ты уме, женщина? – холодно спросила Реште.
  Гречанка продолжила:
  — У меня очень острое зрение, и в цирке я видела не только, как ты делала знаки галлу и служителю арены, явно тобой подкупленному. Я еще и видела, как этот лорарий бросил под ноги галлу маленькую змейку песочного цвета, которую издалека невозможно разглядеть, особенно, когда человеком и зверями поднята песчаная пыль. Несомненно, галл был вымазан каким-то снадобьем, запах которого так действовал на ручную змею, что она его не кусала, а защищала, нанеся смертельные укусы сначала льву, потом тигру.
  — Ты все это напридумывала, — спокойно сказала парфянка.
  — Тогда я сейчас позову моих слуг, — гречанка махнула рукой назад. – Они тебя схватят и передадут римской страже.
  — Да кто ты такая, чтобы тебе поверили? – насмешливо спросила Реште.
  — Я принцесса Клеопатра из македонского царского рода Птолемеев, который правит Египтом. И я союзница Рима. А ты – заговорщица, которая спасала приговоренного преступника. Так что поверят мне, а не тебе, особенно, когда найдут змею. Лучше сама отдай ее мне, иначе ты потом сама окажешься на кресте или на арене с хищниками – вместо галла.
  — Никогда не надо желать получить чужое, — назидательно сказала Реште и молниеносно ткнула Клеопатру в шею сбоку подушечкой указательного пальца.
  Тычок был совсем легким и из-за своей скорости не заметным со стороны. Тем не менее, принцесса издала чуть слышный всхлип, закатила глаза и начала медленно оседать на землю. Она и упала бы, если бы парфянка не успела ее подхватить.
  — Вот теперь поспи хорошенько и забудь про глупости, которые ты сейчас наговорила, — чуть слышно прошептала Реште и крикнула темнолицым людям с факелами:
  — Эй, египтяне! Подойдите сюда!
  Но слуги Клеопатры уже сами бежали к ней. Они приблизились, изумленно глядя на бесчувственную принцессу. Парфянка громко и властно обратилась к ним:
  — Моя подруга, ваша госпожа, потеряла сознание. Отнесите ее домой и протрите ей виски холодной смесью уксуса и лимонного сока. Скоро она придет в себя. Живее, проклятые лентяи!
  Повелительный тон Реште произвел на египтян магическое действие. Похоже, они даже ничего не заподозрили. Самый крупный из стражников подхватил Клеопатру на руки и бережно уложил в лектику, которую египтяне понесли прочь.
  — Эфа, пока я здесь, тебя никто не посмеет тронуть, — вдруг услышала Реште голос рядом.
  Человек в нише, про которого она уже успела забыть, вышел оттуда и встал перед ней.
  — Фрезенгунт! – удивленно воскликнула парфянка.
  — Я шел за тобой, чтобы охранять тебя в темноте. Прямо из цирка меня привели не в Мамертинскую темницу, а в карцер для провинившихся легионеров. 
  — Да, я подкупила эдила, который дал это распоряжение.
  — Я сразу это понял, потому что именно этот эдил потом меня и вывел оттуда, — сказал галл. — Там охраняют плохо и почти не вглядываются в лица тех, кто входит и выходит. Потом я пошел за тобой и увидел, что тебя выслеживали двое неизвестных, которые затем окольными путями стали выходить тебе наперерез. Я убил их обоих у того старого дуба, где когда-то галл Арторикс покончил со шпионом Метробием, бывшим когда-то любовником Суллы.
  Реште задумалась и затем проговорила:
  — Теперь мне надо как-то тебя спрятать, но я уже знаю – где. В доме сенатора Анния, никому не придет в голову искать тебя там. Придется выдать тебя за недавно купленного раба. А что ты намерен делать дальше? Попытаешься вернуться на родину? Я слышала, Верцингеториг поднимает Галлию.
    — Когда война начнется, я буду там, — проговорил Фрезенгунт. – Но пока я готов помогать тебе во всем здесь, ведь ты спасла мне жизнь. Мы боремся против одного врага, и Красс мне столь же ненавистен, как Цезарь.
  — Красс? А почему он?
  — Восемнадцать лет назад мой отец, будучи гладиатором, принимал участие в восстании, он был в войске Крикса. Когда предводитель римлян обрушился на лагерь Крикса, разгромив рабов и убив их предводителя, отец попал в плен к легионерам, его заковали в цепи и повели в Рим вместе с другими пленниками, а там его ждала жестокая расправа. По пути отец сумел расковать цепи и бежать, укрывшись в горах. Но когда восстание было подавлено полностью, Красс устроил охоту на тех, кто скрывался в горах, так отец оказался у римлян опять. Его распяли на кресте возле Аппиевой дороги, как и еще тысячи других. Поэтому к Крассу у меня свой счет.
  — Тогда понятно.
  — Эфа, — продолжил Фрезенгунт. – У меня есть, что сообщить тебе, и это очень важно. Здесь или в доме?
  — В доме нельзя, — сразу исключила Реште. – В помещениях даже у стен могут быть уши. А с этого места нам лучше все-таки уйти. Надо найти какую-нибудь пустошь, где нам никто не помешает.
  — Я знаю такую пустошь. Пойдем.
  Они быстро зашагали прочь. Место, о котором говорил галл, оказалось недалеко. Оно находилось на Яникульском холме, откуда хорошо был виден раскинувшийся огромный город, уже погрузившийся в ночную тьму, лишь кое-где прерываемую цепочками огней  от еще не потушенных уличных светильников, да еще редкими одиночными огнями в окнах некоторых домов.
  — Я тебя слушаю, — сказала парфянка, внимательно оглядевшись вокруг и убедившись, что людей нет даже в отдалении.
  — В Мамертинской темнице я был в одном помещении вместе с другим узником – тем иудеем, которого потом убил тигр. Он просил меня, если я каким-то чудом спасусь, пойти на рынок к зеленщику Эфраиму и рассказать ему, что из Рима в Иудею привезут специально натасканных собак, которые должны выследить в пустыне и разорвать праведника-отшельника Иоакима. 
  — А мне-то что до этого? – не поняла Реште.
  — Таких псов в Иудею привезут всего несколько. Основная же часть таких собак держится в питомнике за чертой города, их несколько сотен. Вместе с римским войском их повезут в поход в Парфянское царство, где они будут использованы в бою против парфянской армии. Это боевые собаки.
  — Но как это возможно? – удивилась парфянка.
  — Их натаскивают убивать коней – набрасываться на них снизу, как это делают волки, и грызть животы и сухожилия. На собак наденут шлемы и ошейники, к которым будут прикреплены железные лезвия, наносящие увечья. Римляне считают, что так они сумеют нанести удар парфянской коннице, который поможет им после этого ее разбить.
  От неожиданности этого сообщения Реште даже ненадолго потеряла дар речи. Потом она пришла в себя.
  — Да, это самая важная новость для меня за все время пребывания в Риме! Тебя просто послали мне сами боги. Может быть, мне следовало попытаться спасти и этого иудея, раз ему столь многое известно? – вслух размышляла она. – Хотя, я ведь этого не знала, да и змея у меня всего одна.    
  — Как ты считаешь, мне следует завтра сходить к зеленщику Эфраиму? – спросил галл.
  Парфянка пожала плечами:
  — Сходи, раз обещал. Да и он может тоже что-то знать.
  Уже в доме сенатора Анния Реште зажгла небольшой светильник в своей крохотной комнате и уселась у окна. Спать она еще не хотела и принялась напряженно размышлять.
  «Войско поведет Красс, это несомненно. Он уже начал подкупать сенаторов, даже из враждебной партии, чтобы получить эту должность. Теперь у меня две цели. Первая: боевые собаки не должны добраться до берегов Азии. Вторая: мне надо выяснить, кто же из тех двоих, что были в янтарных браслетах, готов предать римлян. Надеюсь, что завтра встреча возле Лабиринта это прояснит. Этот человек станет частью моего плана. Надо любыми путями сделать так, чтобы Красс с войском зашел как можно глубже в мессопотамскую пустыню. Обратного пути оттуда для него уже не будет. Сурена – опытный полководец, он воевал вместе с Амбеаршаном и знает, как уничтожать застрявшего в пустыне врага. Красс еще не догадывается, что в жару, среди песчаной пыли, держаться против вдруг возникающих из ниоткуда и так же мгновенно исчезающих парфянских конных лучников куда труднее, чем кормить цирковых зверей живым человеческим мясом. Со времен Ганнибала римляне не терпели жестоких поражений от внешнего врага, а значит – пришло наконец время дать им такой урок, который запомнится надолго». 
  Рассуждая таким образом, Реште медленно, шаг за шагом, развивала дальше свои мысли, тщательно и осторожно нащупывая путь к победе. И пока у нее это получалось.
  Оставалось главное: ступить на этот путь так, чтобы не поскользнуться и не разбить голову об острые камни, которых под ногами всегда предостаточно.